Тридесятое царство. Снежная буря Лена Левина

На улице было неожиданно тепло, так что я, в приступе смелости или глупости (иногда эти понятия у меня совпадают), оставила перчатки дома. Спустя полчаса в автобусе, где кондиционер, видимо, работает исключительно на функцию «арктический ветер», и ещё час в парке, я начала мечтать об огненных рукавицах, камине и жизни в тропиках. Вместо этого натянула шарф до самых ушей и сунула руки в карманы, где, как назло, обитали только чек и одинокая карамелька с прошлой весны.

Я гуляла без цели, как философ с амнезией. Раньше в этом парке мне чудилась сказка – лошади, принцы, музыка, лепестки роз и всё такое. А теперь… зная, какие бывают сказки – мечтать расхотелось. Максимум, на что тянуло, – хот-дог и свобода от обязательств.

Всё вокруг выглядело как открытка из зимней сказки: деревья в кружевном инеи, памятники как будто посыпаны сахарной пудрой, а люди – все как с рекламы любви. Парочки шепчутся, обнимаются, целуются… В общем, романтика вокруг пышным цветом, а у меня на лице выражение вечного «и вот это всё обязательно при мне?». Я ускорялась всякий раз, когда мимо проходила ещё одна счастливая парочка, что один раз чуть не закончилось акробатическим номером в стиле «девушка и лёд: история падения».

Я устроилась на скамейке рядом с детской площадкой – типичная «лавка раздумий», идеально подходящая для просмотра чужих жизней и лёгкого внутреннего нытья. Проверила время – домой пора, но что-то во мне громко возражало. Может, позвонить Диме? Он, конечно, тот ещё тип, но скучно с ним точно не бывает. Особенно если рядом нет ничего взрывоопасного. Или кого-то впечатлительного.

И тут, как по сценарию ситкома, рядом со мной присаживается женщина. Не просто женщина, а воплощение глянцевого гламура: белая шубка, без шапки (зима? не слышала), губы цвета боевого настроя, макияж – как вызов всему естественному. Волосы платиновые, глаза карие, взгляд оценивающий, как у опытного кастинг-директора.

– Коленька, не снимай шапку! – звенит над детской площадкой её голос, чем-то напоминающий звук хрустального бокала, но если по нему стукнуть.

Я машинально прячу телефон, кидаю взгляд на детишек – половина без шапок, другая половина с шапками, но без здравого смысла. Кто из них Коленька, я не поняла, но все потенциальные кандидаты были заняты падением с горки или поеданием снега. Весело живут.

– Девушка? – раздалось рядом. Я чуть не подпрыгнула. – А кто из них ваш?

– Простите? – я округлила глаза. Они у меня иногда делают это сами, особенно при угрозе вторжения в личную жизнь.

– Ну, вы ведь с ребёнком?

– Э… нет.

– Ожидаете?

– Нет!

Женщина смерила меня взглядом, затем уставилась на мой живот с таким выражением, будто услышала шёпот младенца сквозь пуховик. Я, запаниковав, вытащила руки из карманов и пригладила куртку, которая, будь она живым существом, возмутилась бы: "Я просто объёмная! Не надо меня подозревать!"

Но тут она заметила кольцо на пальце. О-о-о… Всё. Женщина аж засияла.

– Вы замужем! Как мило. Тогда обязательно приходите в клуб молодых мамочек. У нас йога, кексы и семинары по осознанному родительству. Такой уют…

Я только собралась вежливо намекнуть, что моё родительство пока ограничивается комнатным цветком по имени Ваня, как…

– Варя! – раздалось откуда-то со стороны. Голос – будто громыхнуло по парку. Мгновение – и малыш замолк, белки попрятались по дуплам, а я просто вздохнула. Ну конечно. Прибыл.

Дима Кощеев. Мой персональный дракон в образе человека. Вечно в распахнутой куртке, с видом, будто вот-вот наложит проклятие на чью-то бабушку. Пересёк площадку широким шагом, остановился напротив меня и, наклонившись, уставился своими ледяными глазами.

– Варя, ты с ума сошла? Почему ушла и ничего не сказала?!

– Не хотела мешать, – флегматично пожала я плечами. Его интонации уже давно не пугают – они как часть пейзажа. Зима, снег, громкий Дима.

– Где перчатки? – уже присев передо мной, он схватил мои руки и поднёс к лицу. Его пальцы, как всегда, холодные. Но не настолько, чтобы не поцеловать мои – что он и сделал. Вот гад. Прекрасно знает, что это действует. А потом удивляется, почему у меня в глазах звёзды, а не упрёки.

– Совсем замёрзла, – буркнул он.

Ну да, ведь если руки холодные – это не потому что я дура, а потому что меня нужно согреть. Такой у него подход – практичный и романтичный в одном флаконе.

– Ты освободился? – спросила я, всё ещё притворяясь неприступной льдинкой.

Он криво усмехнулся:

– Нет. Пошли. Я тебя отвезу, а потом снова в бой.

– Мне домой хлеб надо…

– Я уже купил, – сказал он и дернул за руку, поднимая с места.

Я, как истинная леди на скользкой подошве, сделала пируэт и влетела прямо в него. Он удержал, прижал, провёл рукой по спине – и всё, я растаяла как снег под мартовским солнцем. Ну как тут с ним спорить?

Он поправил мне шарф, убрал с лица прядь волос, снял перчатку и переплёл наши пальцы. И вот мы пошли – он уверенно, я поскальзываясь, но с ощущением, что пусть даже весь этот день полон странных женщин, скользких ботинок и намёков на родительство, – рядом с ним мне всё нипочём.

Я обернулась на прощание – чисто из вежливости, хотя, признаться, не особо горела желанием провожать взглядом эту глянцевую даму. Но уж если ужинать душевной неловкостью, то с полным комплектом. Женщина застыла, как будто забыла, где находится. Впрочем, она была не одна такая – мамочки на площадке впали в коллективный ступор, а некоторые дети уставились на нас с таким выражением лица, будто только что узнали, что Дед Мороз не существует. Ну да, Кощин – тот ещё аполлон с дьявольскими нотками, а я – такое себе пугало в куртке-обнимашке. Гармоничная парочка.

На парковке он уверенно направился к чёрному джипу, который, с лёгкой его руки, назывался Монстром. Почему? Не объяснил. Сказал, «сама догадайся». Ага. Я и таблицу Менделеева-то не всю знаю, а тут – логика Кощина.

Он усадил меня на переднее сиденье, как ребёнка в кресло, пристегнул ремень (да, именно он – я, как всегда, пыталась попасть застёжкой себе в карман) и обошёл машину, чтобы сесть за руль.

– Где хлеб? – спросила я, пока он заводил Монстра. По традиции пакеты с продуктами он клал на переднее сиденье. Или на меня. Тоже вариант.

– Назад глянь, – отозвался он, глядя вперёд, как водитель бронепоезда.

Я потянула ремень, обернулась и… ошалела. Сзади были три огромных пакета, словно мы собрались штурмовать запасы апокалипсиса. А ещё ящик с пивом. Я молча уставилась на это богатство.

– Дим, тебе не кажется, что ты слегка… ну, совсем чуть-чуть… перестарался?

– Спокойно. Один пакет – тебе. Остальное – Ярику на мальчишник, – невозмутимо сказал он, не отрывая взгляда от дороги.

– Сегодня у него?

– Угу. Ты ж справишься одна? – Его красные глаза скользнули на меня с осторожной тревогой.

– Ты никого ко мне не приставишь? – уточнила я. Предосторожность. Не паранойя.

– Если ты не выкинешь очередной фокус…

– Буду сразу тебе писать! – перебила я, не дав договорить. Мы оба знали, о чём он: одна вылазка на детскую площадку – и уже полгорода на ушах.

Я с трудом скрыла ликование. Один вечер. ОДИН. В. ОДИНОЧЕСТВЕ. Без присмотра, надзора и магического видеонаблюдения. Боги, неужели я заслужила это счастье?

Он хмыкнул, заметив мою искрящуюся радость, и я поспешно уставилась в окно, изображая равнодушие к архитектуре спального района.

М-да. Когда я успела привыкнуть ко всему этому?..

А ведь ещё месяц назад я… вышла замуж. Да, сама в шоке. Причём не где-нибудь, а в Шемахинском царстве-государстве. За кого – неизвестно. Знает только Джакхард, но его, беднягу, проклятие на откровенность не пускает. Всё как в лучших традициях сюрреализма.

На следующий день, когда ко мне пришло осознание «мужа с сюрпризом», я впала в истерику, и Кощин отвёз меня домой. Я не могла остаться одна. Просто… не могла. Он остался со мной, весь день терпел мои всхлипы, даже пытался накормить. Аппетита не было от слова «совсем», но он – упорный, как зомби на миссии.

Вечером я постелила ему в гостиной, сама ушла в спальню и… не спала. Стоило закрыть глаза – передо мной всплывала рюмка Харда. А дальше – пустота. Страшная, липкая, магическая. Я ворочалась до скрипа простыней, пока он не вошёл, не лёг рядом и не усыпил меня магией. «Чтобы не шуршала, как хомяк с тревожностью», – пояснил потом.

Наутро его рядом не было, и сердце сжалось от одиночества. Пока из кухни не донеслось:

– Варя, иди есть, а то опоздаешь!

Я, растрёпанная, с глазами пандо-кота, влетела на кухню. А он – стоял у плиты, жарил яичницу. И выглядел так… спокойно, надёжно. Я подбежала, обняла его со спины. Он замер, потом мягко отстранил меня и усадил за стол. А я ела и тихо плакала – потому что сердце моё не знало, как реагировать на всё это. На него.

Он сделал вид, что ничего не заметил, потом замаскировал мои слёзы магией, заставил пообещать, что буду сразу ему писать, если станет плохо. И отвёз меня в институт.

Появление с Кощиным произвело фурор: будто бы я притащила с собой дракона в образе мужчины. Все пялились, перешёптывались. А когда увидели кольцо… начался ад. Пятый круг вопросов «что, как, кто, зачем» – и у меня сдали нервы. Я позвонила Кощину – он приехал, забрал меня прямо с лекции, привёз домой, снова остался до вечера. Под утро уехал.