— Вот и подружимся, — Йован ломает спичку в пальцах.

Попытаюсь им заговорить зубы. Есть удивительные товарищи, которые могут за болтовней и спорами забыть и о девственнице.

— Дружба не подразумевает спичек и всего… — я ежусь и неопределенного взмахиваю рукой, — всего вот этого.

— Тогда никакой тебе дружбы, — Горан зловеще посмеивается. — Да и оборотни с людьми дружбу не водят, а тем более с их наглыми самками, которые думают, что самые умные.

Йован ногой отодвигает столик к окну, а Урош с Гораном расставляют три кресла вокруг меня. Я не в силах встать, и меня охватывает мелкая дрожь.

— Мальчики, — я заправляю спутанный локон за ухо. — Так нельзя.

— Какие же мы тебе мальчики? — Горан стягивает штаны и усаживается в кресло передо мной, бесстыдно почесывая лобок. — Мальчики у тебя в городе. Изнеженные, тонкокостные и слабые.

— Вот бы мне такого и надо, — обреченно вздыхаю я. — Мальчика. Нежного и ласкового, — затем зло добавляю, — а не трех кобелей!

Да! Они совсем не мальчики! Мальчики смущаются, заикаются и краснеют, когда зовут на свиданки. И никогда не согласятся участвовать в квартете порока… но ведь я сама их подвела к этой черте, у которой они согласились, что дружба может простить и одну девственницу на троих.

— Ты мило скалишь зубки, — Урош опускается в кресло справа от меня и откидывается назад. — Прелесть.

— Слишком много разговоров, друзья, — Йован деловито оглаживает бороду и тоже садится. — Они меня утомили.

Я в ловушке с голодным зверьем. В переносном смысле голодным, и я завидую медведю, которому сердце, язык и почки вырвали. Прячу пунцовое лицо в ладони. Почему меня так мотыляет из стороны в сторону? То жаром накрывает с головой, то окатывает холодным душем.

— Мила, — тянет Горан. — Моя милая Мила, приступай.