— Что это? — встревоженно уточняет Горан.

Я удивлена, что он так забеспокоился из-за сладкой и тягучей мелодии. Видимо, вечер опять его удивляет внезапным поворотом. То трусики с утятами, то поющая женщина в смартфоне.

— Музыка! — рявкает на него Урош. — Ты совсем тут одичал!

Да что ж они никак не успокоятся? Они сами не устали друг на друга огрызаться? Будь тут волчицы и парень-курьер, все было бы иначе. Они как-нибудь уже договорились о том, как поделить смущенного девственника.

— Завали пасть, сука! — плечи Горана обрастают черной шерстью, и он смахивает на агрессивную гориллу.

Жуть, конечно, но он виноват в своей шерстистости. Он таким родился. Любопытно, какие на вид маленькие оборотни. Такие же милые пупсики, как щенки?

— Тихо, мальчики, — томно тяну я, как меня учила соседка по общежитию в колледже, и откладываю телефон на стол в кровавых разводах. Оглядываю их игривым взглядом, о котором я прочитала в журнале, и прикладываю палец к губам. — Тссс-сс-с!

Моргают и головы клонят набок. Не люди. Теперь я это отчетливо вижу, пусть и шерсть на плечах Горана исчезла. Они даже забавные в своем возбуждении, растерянности и желании отвоевать меня. Сидели себе пиво пили, беседовали, а тут я нарисовалась с тремя коробками пиццы и пошло-поехала. Кровь кипит, зверь бунтует и дружба трещит по швам.

Встаю и веду плечом, поглядывая на каждого из них. Я не испытание и не та, кто приведет вас к ненависти и вражде. Я женщина, а женщины учат любви и компромиссам. Они мягкой рукой приглаживают вздыбленную шерсть и тушат огонь ярости.

— Что ты опять задумала? — недоверчиво хрипит Йован, сверкнув глазами.

— Хочу потанцевать, — я одариваю его ласковым шепотом, под переливы музыки провожу ладонью по щеке и шее к груди и медленно веду бедром. — Душа просит.

15. Глава 15

— Какие к черту танцы, Мила? — рычит Горан. — Хватит!

— Пусть танцует, — Йован и Урош пихают его с двух сторон.

Я на танцы не ходила, уроки частные не брала и даже по видео не училась. Я по пятничным вечерам танцевала в темноте, чтобы сбросить стресс, накопившийся за неделю, и сегодня я подверглась почти-обмороку, тихому нервному срыву и вспышке животного страха.

Закрываю глаза и плыву по гостиной под музыку, подчиняясь ее неторопливому и медовому потоку. Поднимаю руки, изгибаюсь, веду бедрами и грациозно переступаю с носка на носок. Чувствую пристальные взгляды, что скользят по телу, и выдохи оборотней заполняют меня теплым и вязким желанием. Их вожделение сплетается во мне в черный пульсирующий клубок, нити которого расходятся по венам.

Нет стыда. Есть только музыка, мое разгоряченное тело и три пары глаз, что следят за моими плавными движениямм. Я позволяю обласкать меня взглядами, и я танцую для каждого из них и в их темной похоти связываю в единое целое. Нет смысла за меня бороться и жаждать единоличной власти, потому что я ее не признаю.

На носочках крутанувшись, распахиваю ресницы и уделяю каждой паре глаз по секунде зрительного контакта, а затем опускаю взор, едва повернув лицо, будто жутко смущена. Если мои щеки красные, то от возбуждения. По внутренней стороне бедра стекает густая капля смазки, а дыхание сбито и вовсе не чувственным танцем.

— Мы теряем контроль, — шепчет Йован. — Все очень плохо, джентльмены.

— А думаешь, у нас был этот контроль? — едва слышно интересуется Урош. — Если бы он был у нас в руках, то…

— То медведь бы был жив, — сердито и глухо отвечает Горан. — Женщина в лесу к беде.

— С волчицами проще, — вздыхает Урош, — мы бы морды друг другу начистили и все. Проблема решена.

— Но это сучка против драк.