— Люди странные.

— Да.

Замолкают, и я заплываю им за спины. У меня сорвало тормоза, а в голове истлела последняя нить, что осталась от прежней Милы. Прижимаюсь к каждому: к Йовану грудью, разворачиваюсь и касаюсь лопатками спины Горана, а затем вновь грудью к Урошу.

— У меня сейчас яйцо лопнут, — сипит Урош.

— Угу.

— Угу.

Музыка обрывается тишиной, и я разворачиваюсь к своим возбужденным и молчаливым зрителям.

— Вернемся к ананасам, пеперони и ветчине, друзья, — выдыхает Урош и подхватывает с пола куртку.

Достает из кармана коробок спичек. У одной из трех сковыривает серу, у второй обламывает небольшой кончик. Урош и Йован внимательно за ним наблюдают, и я не слышу рыка.

— Попка, — показывает спичку без серы, — ротик, — задимает в пальцах обломанную, — киска, — демонстрирует целую спичку.

— Важное уточнение, — Йован поднимает на его лицо взгляд, — разом?

— Да хрена с два разом, — хрипит Горан.

— Плохая идея, — серьезно отвечает Урош, мрачно вглядываясь в глаза Йована. — Опасно.

— По очереди? — уточняет Йован.

— И каждому своя дырочка, — Урош плотоядно улыбается. — Она же со всех сторон чистая.

Перевожу взгляд с одного оборотня на другого, а потом на третьего, и как-то энтузиазм в груди утихает. Я их соблазняю с выдумкой и красиво, а они все сводят к пошлостям.

— Так, — Урош отворачивается, перемешивает спички, равняет их, сжав контрольные кончики в пальцах и вновь смотрит на Горана и Йована. — Тяните жребий, джентльмены.

Я уже забыла, какая спичка за какую мою щель отвечает, и просто наблюдаю за тем, как в край обнаглевшие самцы делят мое тело.

— А очередность какая? — Йован замирает с протянутой рукой.

— Пусть дама решит, — Горан переводит на меня черный взгляд и скалится в недоброй улыбке. — Она ведь имеет право голоса.

Я, истерично хохотнув, оседаю на мягкий ковер и обескураженно смотрю на оборотней. Видимо, их впечатлил мой танец, раз они решили вновь вспомнить о том, что они друганы. Не хватает какой-нибудь пацанской цитаты, чтобы добавить в ситуацию флер настоящей мужской дружбы.

— Я бы не начинала.

— Неправильный ответ, — Йован качает головой и щурится. — Выбирай.

— Опять? — едва слышно отзываюсь я.

Не хочу выбирать и самой себе выносить приговор. Это же гадко и неправильно.

— Да, — Урош хмыкает. — Ты отказалась от возможности быть сегодня с одним. Выбирай!

Его приказ заползает в уши, впивается в мозг, и я протягиваю дрожащую руку. Сначала я вытяну спички, чтобы определить очередность, а потом пусть уже они сами возятся со своим жребием. Может, в дом сейчас ударит молния и ночное небо намекнет трем похотливым бесстыдникам, что Мать луна не одобряет их игр?

— Давай так, — одобрительно хмыкает Урош и шагает ко мне.

Первая спичка — обломанная, вторая — целая, третья — без серы на кончике. У меня все сжимается, и я громко всхлипываю, чтобы разжалобить хвостатых пленителей, а они переглядываются и усмехаются.

— Надо же, — Урош смеется, — прям все по классике.

— Где ты такую классику видел? — в тихом отчаянии интересуюсь я, обняв себя за плечи.

Мой вопрос игнорируют и опять спички перемешивают. Йован вытягивает целую, Горан — обломанную, а самодовольно хмыкнувшему Урошу осталась без серы.

— Ладно, я согласна на драку, — в испуге шепчу я.

— Нет, милая Мила, — Урош сует спичку в зубы и с улыбкой ее пожевывает, глядя на меня сверху вниз. — Дружба — это святое. Ты же сама об этом говорила.

Все. У меня больше нет возможностей для маневров, хитростей и увиливаний. Мы подошли к финишной прямой, которая не обещает мне ничего хорошего, кроме визгов и стонов.

— А теперь, может, вам со мной подружиться? — я слабо улыбаюсь.