Шум на верхней палубе усилился, лицо напряглось – человек увидел ясно, что его беспокоило. То была земля в океане – и длинный старый дом с маленькой девчушкой в окне, что-то кричавшей ему. Беда! Он плыл острову, к дому, на чудище, проглатывающем все на своем пути. Девочка зовет, будто видит только его, а не опасность! И он плывет к ней и боится за нее и – усилием воли отодвигает берег… А чудище, как одна зубатая пасть, мечется по морю: оно учуяло страх и рвет его без боли, без надежды…

В каюту без стука заглянул офицер в новеньком альпаке большого размера с надвинутым капюшоном. «Спит», – тихо сказал он, и все же присел на баночку, о чем-то задумавшись. Потом тихонько встал, но не сделал и двух шагов к двери, как услышал хруст койки. Лейтенант сел, сбросив ноги, но еще, видимо, не проснулся, стрелял глазами по каюте, и присутствие постороннего его явно не обрадовало. С усилием разжал губы и произнес равнодушно:

– Куда ты? Садись! Я сейчас. Мне что-то снилось. А когда кто-то… я не могу вспомнить. Но я вспомню… я все помню, это мой крест.

Офицер откинул капюшон и снова вернулся на баночку.

– К столу садись, совсем забыл про меня, – все еще полусонно сказал Лейтенант, направляясь к умывальнику.

– Все спящим застаю… Извини, тебе бы отоспаться не урывками…

Старшему лейтенанту Мамонтову, офицеру особого отдела, нравилось бывать в этой каюте. Он никак не мог взять в толк, что источает в ней ощущение необыкновенного уюта и покоя. Он снова – скорее по профессиональной привычке – внимательно ее осмотрел, тем более что Лейтенант включил верхний плафон (в море он себе этого не позволял). Взгляд отдыхал на предметах – приметах личности хозяина. То дальневосточный пейзажик, то яркий парусник на закате, очередная забытая книга на пустующей кровати – из «закрученных»… Та же толстая тетрадь на столе, рядом с пузатым блестящим кофейником. И – дельфины! повсюду дельфины! Рисунки, наброски… На каждом – обязательно! – внимательные глаза или глаз, а в них всегда и говорящее выражение – разное! Колдовство какое-то.

Ничто не говорило глазу, что здесь живет офицер-неудачник – "опальный стрелок", три года назад ударивший помощника командира корабля за оскорбление матросов, и с тех пор замороженный в пониженном звании на годы… Но удивительным образом маленькое звание зазвучало на корабле как самое высокое флотское отличие… Кто лучше всех знает корабль и тонкости службы – Лейтенант. Он не покупается на следствия, а ищет причины и реально может помочь! Третий человек в боевой корабельной иерархии…

О приказе замещения командира корабля на случай боевых действий было известно Мамонтову. И он тоже произносил «Лейтенант» неизменно с большой буквы. И все же в эту каюту его вел не только неподдельный интерес к личности хозяина, но и вполне служебный.

– С верхней палубы, Сережа? Начали? Розов там? Он простужен… Чего ты так уставился?

– Давно не видел тебя гладковыбритым.

Лейтенант постарался и выглядел посвежевшим.

– Два стакана горячих черной смородины от простуды и усталости. Первый бросок на юга сделан, чем не праздник? Да и… замечание получил, радость великая, – быстрым движением он погасил верхний плафон.

Но и без пробного шара, он увидел, что Мамонтов знает о сегодняшних событиях все. Или почти все.

– Ад. Ночью будет мороз – с собой притащили. И ветер совсем обнаглел. Повезло, что борт подветренный, иначе загнулись бы через час.

– Повезло? – усмехнулся Лейтенант. – То идем на юга́, то не идем, то спешим, то не спешим… На швартовку в шквал идем без буксиров, калечимся на ровном месте…