И он что-то достал из внутреннего кармана кителя, поднял руку, и от нее понеслась разнузданная старпомовская брань: «Я вас козлов… не то я вас…» Пафосная, как со сцены. Похоже, что Лейтенант слишком мягко передал, как выбивался буксир. Ария Алеко отдыхает…

Как только визгливый голос смолк, Лейтенант, держа диктофон на вытянутой руке, снова включил его… Присутствующие ожидали чего-то нового, но ту же брань он включил потом и в третий раз… Странным было и выражение лица Радотина, будто он снова и снова доставал из рундука, где хранили чистейшее полотнище флага, нечто совсем омерзительное…

– Выключи, – резко оборвал командир.

– Бред какой-то! – старпом вскочил. – Ты пытаешься мне… Мне?!

– Идите, – негромко перебил его командир, – проверьте крепления, осмотрите корпус с механиком и его дивизионными, все под протокол!

И старпом, крутя головой, чуть не плюясь, вышел.

Лейтенант так и стоял с вытянутой рукой, и скрытый ладонью диктофон не был виден. Командир не курил, они смотрели друг на друга печально.

– Никогда не думал, что из нашей службы можно делать спектакли… – усмехнулся было каперанг, но продолжать не стал. В каюте зависла тяжелая пауза.

– Представление на звание ушло… – выдавил из себя командир. – Может быть, помолчишь еще с полгода… ну, поход сделаем… Чего это ты опять… выявился?

Лейтенант положил на стол красивую вещицу, которую так и манило взять в руки.

– Что вы не поделили – женщину?

– Женщину?! Он же снизу, из рубки, их распекал, обозлил… Для чего?! Какая женщина?

Лейтенант выглядел ошарашенным и даже посмотрел на каперанга, призывая того в свидетели. Но старый моряк, похоже, решил больше не лезть в разговор, а молча разобраться в странных для него сценах. Молчал и командир, пытливо глядя на одного из своих настоящих замов по боевому расписанию. И Лейтенант вдруг ожил, будто что-то поняв:

– Женщину… Вполне может быть. Если слышать «жизнь»… Он не моряк, бульдожья порода…

– Не преувеличивай. Для меня сложно понять, Коля, – вдруг мягко остановил командир. – Ты старпома выводишь на чистую воду?! А то не знаем, какого он поля ягодка! Или решил сгореть в дрязгах? Это просто. Иди, отдохни, пока будем у стенки, приведи себя в порядок.

– Спасибо. Но не обольщайтесь народными мудростями, что у нас поля всяких ягод. Плотоядные объявились, и закончится опять кровавым полем…

Каперанг задумчиво смотрел на дверь, закрывшуюся за Лейтенантом.

– Молодая поросль… дадут ли ей подняться. Надоело им глубоко почитать то, на что плюют такие, как старпом. Бьет наотмашь – извечная проблема молодых…

Командир взял сигарету, покрутил ее в пальцах и не закурил, положил на пачку и с горечью сказал:

– Не так уж и молод. «Лейтенант» в этом случае – не звание…

– Призвание?

– Судьба! – согласился командир, уходя от темы. – Разберемся, с вашего позволения, позже…

– А где твой замполит? – вдруг вскинулся Ляшенко. – И аппарат его на дно прилег…

Командир усмехнулся:

– Обычное дело: приболел, в базе должен нагнать. Веса в них мало…

Отзвуки «лихой» швартовки «Дерзкого», видимо, долго расходились волнами окрест среди живого и неживого, и оно зажмурилось и притихло. Только после обеда на ухоженном и хорошо оборудованном пирсе показался тяжелый и мрачный от облезшей краски грузовик-контейнеровоз и с важностью необыкновенной направился к кораблю. И сразу ожил пирс и правый борт… Эсминец слегка покачивался от сильного прижимного ветра, словно одобрял скорую операцию по перезарядке контейнеров крылатых ракет. Кто из морских бродяг не рад заботам берега о нем?

…А в глубине корабля, оставив все заботы, спал человек. Он лежал поверх одеяла, в распахнутом альпаке и кителе. Отопление едва работало, иллюминатор наглухо задраен и задернут бархатной шторкой – борт-то наветренный. Посвист норд-веста, шлепки волн, слышные, как нечто очень далекое, баюкали спавшего, но делали сон неспокойным…