Чем остерегал Жора, Снайпер, к сожалению, тогда понять не мог. Теперь перед глазами стояла малютка, сжимающая фуражку, будто живое и родное существо. Мысль не могла ни объять, ни принять явление. И уже не хотелось думать. Конечно, ее любили, ей радовались, но почему она так запросто брошена?

Он подошел к блок-посту, оглядел его… Минимум десять лет, как ушел отсюда последний наряд, охранявший бухту от «друзей» япошек и америкосов. Ржавый шлагбаум был отведен в сторону и прикован навечно к бетонной чушке толстой цепью – он никогда не сможет никого остановить…

Сейчас там, на пирсе, похоже, гуляют не только ветры… Гомонила орда, наряженная в морскую форму. Да, орда – его наметанный глаз сразу отметил безначалие, впрочем, довольно обычное, когда моряки подолгу «прописываются» на берегу. Никто и никогда не заметит и не остановит там постороннего, если тот хоть что-то смыслит в «организации» службы вояк…

Снайпер присел на чушку, снова закурил, утопая в волне отвращения и к сигаретам, и к предстоящему знакомству с ордой.

– Тащкапл… У вас закурить найдется?

Снайпер приподнял картуз и оглянулся на блок-пост. У дальнего угла стояла линялая фигура матроса, готовая в любой момент скрыться или подойти, если поманят. Снайпер скосил глаза влево и вправо, зная, что от гопников можно ожидать действий по сценарию американского боевика, и подал знак фигуре приблизиться.

Матрос, согнувшись пополам, крадучись, переметнулся к офицеру и присел перед ним на корточках.

– Штабель ящиков прикрывает, не дрожи, – Снайпер без особого интереса рассматривал морячка, доставая сигареты.

– Береженого бог бережет, – отвечал служивый серьезно, жадно следя за пачкой сигарет. Удлиненное лицо, пытливые глаза с хитринкой – паренек себе на уме, а жалок и неспокоен. – У штабеля тоже глаза имеются…

Взяв сигарету, он тут же пересел на ближайший небольшой камень, а потом переместился на полусгнивший ящик. Но закуривать не стал, а сунул сигарету в карман и уставился на офицера наивным, но пристальным до наглости взглядом, будто это и было целью его обращения. Все показалось Снайперу забавным, хотя его кепка могла ввести в заблуждение любого.

– Ну и как тебя? Если попытаться представиться…

Паренек слегка оторвался от ящика и, не мигая, отчеканил:

– Матрос Никонов, заряжающий второй башни главного калибра крейсера «Александр Суворов».

– Что, разгрузили боезапас? В ремонт? Надолго?

– Увозим весь, значит, надолго… Может быть, навсегда. Старый больно…

Матрос был явно из «карасей» – первогодок. Но это крейсерский «карась»: за полгода там постигают весь уклад службы в его классическом виде. Если, конечно, не затуркают и не забьют «классические» годки.

– А зовут? Не куришь? – с улыбкой спросил Снайпер, не скрывая симпатии к «коллеге».

Тот даже из вежливости не улыбнулся в ответ, а просто, не моргнув глазом, выпалил:

– Курить – здоровью вредить, товарищ капитан-лейтенант. Алексей. А вас?

– Меня? – и Снайпер назвал свою фамилию и имя-отчество. Он видел, что крейсерский не из тех зеленых, которые в каждом офицере видят себе защитников. Но и следа враждебности не было в глазах. Что-то мешало пареньку причислить каплея в кепке к «фараонам» – так называли на крейсерах высокомерных офицеров.

Мимо них по шоссе прошел в сторону пирса рейсовый автобус, желтый «Икарус», полупустой и дряхлый. Снайпер долго смотрел ему вслед, понимая, что если бы он приехал на нем, то первое впечатление от бухты было бы иным… От слышного прибоя потянуло резким запахом гниющих водорослей, и терпкий привкус морской соли появился во рту как по команде откуда-то свыше. «А для Мари, наверное, – родные запахи и вкусы»… Снайпер сразу заторопился: