– Хорошо-хорошо, мне и эта подойдет, хоть и чужая. А ты побудь одна. Недолго. Тетя Лола обещала присмотреть за домом. Может быть, придет к тебе! Никого не бойся! Да и мама скоро придет, ты же знаешь…

И присел возле нее прямо на свою сумку, их глаза оказались друг против друга.

– Обещай мне, что не будешь бояться и плакать!

В глазках стояли слезы, но она охотно покивала головой.

– Вот поцелую твой лобик, и ты будешь спокойной!

Она и вправду улыбнулась, когда он чмокнул ее в теплый лобик. Он встал и пошел, не любя соли в своих глазах. У двери обернулся и помахал ей картузом.

Закрыв дверь, и спиной прижав, он ясно, до холодного пота, осознал вдруг, что именно этой девочке отказано в той жизни, где есть Солнце и Море. И за это кто-то и когда-то обязательно ответит.

Выйдя за калитку и повернувшись спиной к совсем осатаневшему ветру, он дал волю своему гневу. Кого ругал, кому грозил – вряд ли представлял ясно. Только кончилось тем, что бросил свой «барабан» на асфальт, сильно пнул ногой, и тот покатился под гору толстым куском дерьма, тяжело переваливаясь, но не собираясь останавливаться… А когда его все же догнал, то сел верхом, тупо глядя на бухту, полуостров, домик у пирса и суетившихся у него морячков. И снова громко выругался, не понимая на что или на кого направить злость и отвращение.

«Кроху пытаются втоптать в грязь! – презрительно бросал он вперед себя, получалось – бухте, лежащей перед ним. – Они делают ее крайней в своей паршивой жизни!»

Взгляд его упал на странное сооружение невдалеке, у дороги. Оно тоже смотрело на него черными глазницами оконных проемов. Несомненно, блок-пост когда-то. Видны и остатки шлагбаума… Вдруг понял, что сейчас закурит, забыв обещания, в том числе и самому себе. Больше месяца не курил, хотя всегда носил сигареты с собой.

…От глубоких затяжек он содрогнулся внутри и куда-то поплыл. Дым ли, табак ли, или что в нем намешано – крупный наждак по тяжелым мыслям, окаменевшим от безысходности. Мысль не шла вперед – она пошла назад…

Вот когда понял правоту несчастного друга юности. Звали его Жора. Был он инвалид первой группы от тяжелой травмы в детстве. Прожил 25 лет. Был умен, начитан, вполне мог преуспеть в науке, но… Слишком переживал, что кругом столько несчастных, что никакая наука им не поможет. В том числе и ему самому. Скорее всего, это и свело в могилу. Он мечтал быть рыцарем духа. Никто сейчас не знает и даже не задумывается, что это такое.

Докурив и отряхнув сумку, Снайпер двинулся дальше, надвинув картуз почти на нос, так что видел только асфальт под ногами и больше ничего. Ничего больше и не хотелось видеть. Жора всегда точно знал, о чем можно говорить с девушкой, а о чем молчать. Знал, когда надо быть твердым, а когда мягким. Что такое учеба, а что – пустая трата времени. Он знал твой интерес лучше тебя самого. Жора, заменивший ему и брата, и отца… А откуда знал? И что он знал еще?.. Рыцарь, ставший просто воспоминанием…

Однажды, сказал, счастливо и сладко жмурясь: «Кимчик, я разгадал великую тайну!.. Девушки у нас – национальное богатство! Факт общеизвестный. А почему так? Все просто! У нас отцы – не самцы разовые! Они любят крошек своих до самоотречения. Потом, когда те подрастают, между ними из чужих зубов забор глухой! Но память о бездонной любви – неисчерпаемая глубина подросших девчат. Память неосознанная, а значит неодолимая. Излишняя нежность ее – бывает не к месту, излишняя привязанность – не всякий оценит, принимая за навязчивость… Все оттуда! А она упорствует, она ищет, ищет любовь почти родственную, до самоотречения… Учти, Кимчик, наши девушки знают о любви высшей с пеленок…»