Ведунья молчала, и ее взгляд устремился куда-то вдаль:

– Ты говоришь так, словно все уже предрешено. Но что, если она не справится? Что, если зло окажется сильнее? Что, если хаос поглотит ее, как поглотил стольких до нее?

Он подошел к ней ближе, его голос стал тверже:

– Тогда мир погрузится во тьму. Третья – последний шанс для всех. И если она падет, то вместе с ней падет все, что мы знаем, все, что мы любим. Четвертой не будет. И тогда хаос и зло станут единственными правителями этого мира.

В пещере воцарилась тишина. Оба знали, что слова сказаны, и теперь оставалось только ждать. Ждать когда свет сразится с тьмой.

Не бойся ничего, малыш,

Твой волк всегда с тобой.

Взлетаешь выше крыш,

Крадешься ты, как мышь,

Он будет за твоей спиной.

В стае их было семеро взрослых и двое волчат-сеголеток. Матерый, серый вожак Одвин, со светлыми подпалинами, много повидавший на своем волчьем веку. Белый длинный шрам на брюхе, нывший в дождливую погоду, оставила бурая медведица-матуха, которая с годовалым медвежонком неизвестно как оказалась в их охотничьих владениях. Внезапно выскочила на тропу, когда стаей гнали лося. Разъяренная мнимой угрозой ее детенышу, она сразу кинулась в драку, норовя распороть живот длинными, восьмисантиметровыми светлыми когтями. Он даже не успел ее предупредить только ему свойственным оскалом одной верхней губы, чтобы не лезла. И, не привыкший уступать, волк с ходу принял бой. Неизвестно, чем бы все кончилось, если бы не его волчица. Вера, преданный друг и товарищ, подставила плечо, как было уже не раз в их совместной жизни. В самый нужный момент отвлекла на себя медведицу. А дальше подоспела остальная стая, и все было кончено за несколько минут. Благо медвежонок успел забраться на осину и смешно лаял оттуда им вслед, а то бы и ему досталось. Жизнь в лесу – суровая штука и редко когда предоставляет выбор.

Рваная рана на задней ноге досталась от вепря. Волк не успел увернуться от клыков стремительно бросившегося на него стопятидесятикилограммового кабана-одиночки, уже взятого стаей в кольцо. Одвин перелетел от сильного удара через голову и каким-то чудом, как кошка, приземлился на лапы, тем самым спас свою жизнь. Оскар, переярок трех лет, кинувшись наперерез, ударил вепря плечом сбоку, повалив на землю, и впился в горло. Сзади Матерая вцепилась кабану в ногу, разорвав сухожилия и лишив его возможности убежать. Наелись до отвала, хоть и мясо было жестковатое.

Порванные мышцы долго болели, пока срастались, заставляя Одвина прихрамывать. Поначалу он не мог сам охотиться, но сородичи не подвели. Возвращаясь с удачной охоты, то один, то другой волк отрыгивал принесенную в желудке непереваренную пищу, заботясь о своем вожаке. Кто ж его знает, какие мысли были у них там, в их серых лобастых головах, тогда? Свои телепатические способности волки используют, когда готовятся к охоте и идет распределение ролей в предстоящей совместной работе. А так чужая душа – потемки.

Иногда на привале или уже засыпая на рассвете на лежке он любил вспоминать, как встретил свою волчицу. Мысли оживали перед внутренним взором и плавно перетекали в сны. В один из мартовских вечеров не по летам самостоятельный двухгодовалый Одвин решил, что с него хватит и пора подаваться на вольные хлеба. Напоследок подошел к матери получить напутствие на дорожку. А та, почуяв, что он задумал, скрепя сердце на прощание лишь лизнула в нос своего бедового сына.

Суровый отец-волк стоял в отдалении на пригорке, встретились взглядами в последний раз, пристально посмотрели друг на друга. Одвин, как всегда, первый отвел глаза, услышав его напутствие: