Отчаяние начало затапливать его. Оно было вязким, как смола, и лишало сил. Он посмотрел на Осколок в своей правой руке. Фиолетовый камень пульсировал все яростнее, словно в нем просыпалась какая-то древняя, могучая сила, рвущаяся наружу. Он не просто светился – он вибрировал, создавая ощущение низкочастотного гула, проникающего в каждую клетку его тела.

«Нет», – прошептал Кай, сам не зная, кому он это говорит – Клешне, своим преследователям, или самому себе, отвергая саму мысль о капитуляции.

«Что ж, ты сам выбрал свой конец, дикарь», – Клешня сделал шаг, его огромная, стальная клешня метнулась вперед, целясь Каю точно в грудь, готовая раздавить его легкие, его сердце, его надежду.

Время, казалось, замедлило свой бег до состояния застывшего льда. Кай видел, как приближаются стальные пальцы, как искажается злобой и торжеством изуродованное лицо Клешни. Он чувствовал холодное, металлическое дыхание смерти, ее неминуемое приближение.

И в этот самый момент, в точке абсолютного отчаяния, когда надежды не осталось ни на волосок, когда все пути к спасению были отрезаны, когда страх должен был парализовать его до самого конца, что-то произошло.

Он не думал. Он не планировал. Он не анализировал. Он просто сжал Осколок так сильно, что костяшки пальцев побелели, а трещали, казалось, не кости, а сама ткань реальности. Вся его воля, весь его страх, все его отчаянное, первобытное желание выжить – все это сконцентрировалось в этом единственном, инстинктивном движении. Его Резонанс, скрытый и неведомый ему доселе, взревел в ответ на бессознательный призыв.

И Осколок ответил. Ответил так, как не отвечал ни разу до этого.

Ярчайшая, слепящая, почти болезненная вспышка фиолетового света вырвалась из камня, озарив темный коридор на долю секунды, заставив тени отпрянуть. Одновременно с этим Кай почувствовал, как некая могучая, неконтролируемая сила хлынула из Осколка через его руку, через все его тело, выплескиваясь наружу. Это было похоже на удар молнии, на взрыв сверхновой звезды, на рождение мира – чистая, неразбавленная энергия, бурлящая и рвущаяся из его самого существа.

Раздался оглушительный хлопок, похожий на разорвавшийся в замкнутом пространстве гранату, от которого заложило уши, а сознание на мгновение покинуло тело. Ударная волна невидимой, но осязаемой энергии отбросила «Воронов» назад, словно кегли, вырванные мощным потоком ветра. Клешня, который был ближе всех к эпицентру, отлетел к противоположной стене с такой силой, что в бетоне образовалась трещина, и с глухим стуком рухнул на груду мусора, обмякший, оглушенный и обездвиженный. Его подручные, застигнутые врасплох этой необъяснимой атакой, попадали друг на друга, беспомощно дергаясь в пыли, дезориентированные и оглушенные. Из их ассимиляций повалил легкий дымок.

Кай и сам едва устоял на ногах. Он чувствовал себя опустошенным, выжатым как лимон, словно из него выкачали всю жизненную силу. В ушах стоял оглушительный гул, перед глазами плясали яркие фиолетовые пятна, словно осколки разрушающейся реальности. Рука, державшая Осколок, онемела и дрожала, а сам Осколок потускнел, его внутреннее свечение почти угасло, превратившись в едва различимый, тусклый пульс.

«Вороны» были в глубоком замешательстве. Те, кто мог стоять, неуверенно поднимались, их глаза, как живые, так и механические, испуганно озирались, пытаясь понять, что произошло. Это было не похоже ни на одно известное им оружие, ни на одну технологию. Это было… что-то другое. Что-то пугающее. Что-то из мира легенд.

Клешня с трудом поднялся на ноги. Его красный оптический сенсор дико вращался, пытаясь сфокусироваться, словно внутренний механизм был поврежден. На его грубом, обычно таком уверенном лице застыло выражение недоумения и… страха? Да, несомненно, это был страх. Он посмотрел на Кая, потом на Осколок в его руке, который теперь выглядел как обычный темный, ничем не примечательный камень.