Территория души. Книга 2 Наталья Батракова

…Открыв глаза, Анна долго смотрела в одну точку прямо перед собой, затем медленно обвела взглядом салон самолета: пассажиры трансконтинентального лайнера мирно дремали в креслах, лишь кое-где люди в наушниках продолжали следить за сюжетом боевика по TV. Пытаясь удобнее пристроить затекшую руку, слева шевельнулась Катя.

«Всего-то три года, а кажется, что полжизни прошло», – Анна поправила подушку под головой дочери.

Неожиданно ее вниманием завладел посторонний звук. Повернувшись вправо, она сразу обнаружила «источник» шума: в кресле через проход спал необъятных размеров мужчина и, запрокинув голову, издавал все усиливающийся храп.

Этот звук преследовал ее с детства, и по ночам, когда бабушка перебиралась к ней в комнату, Анна, просыпаясь на секунды, сравнивала спящего за стенкой дедушку с залегшим в берлоге медведем.

Впрочем, во время семейной жизни с Игорем ей пришлось ненадолго смириться с этим не очень приятным звуком. И пусть он храпел не так сильно, как дед, на первых порах частенько будил Анну среди ночи. Но вскоре она приспособилась, старалась засыпать раньше мужа, а ночью решительно заставляла его повернуться на бок, успевая задремать до того, как над ухом снова раздастся набирающее мощь сопение. И все же именно по этой причине после рождения Катюши семейная пара стала спать в разных комнатах: девочка пошла в маму и не выносила ночные «музыкальные» экспромты отца.

«А вот Крылов не храпел», – вспомнила она и грустно усмехнулась.

Снова посмотрев в сторону «оперного певца», она обратила внимание, что храп заставил проснуться и соседей. Ко всему прочему, «растекшись» всем телом по объемному, но явно не подходящему ему по размерам пассажирскому креслу салона первого класса, мужчина всячески норовил захватить и пространство рядом: левые нога, плечо и рука вероломно нарушили невидимые границы территории его соседки, пожилой дамы хрупкого телосложения.

«С таким соседом не то что не уснуть, оглохнуть можно. А лёту еще два с половиной часа!» – посочувствовала ей Анна.

Поискав глазами свободное место, она вздохнула и нажала кнопку вызова бортпроводника. Кивнув головой в сторону продолжавшего издавать громкие звуки мужчины, она вежливо обратилась к обаятельной девушке в униформе:

– Простите, не могли бы вы пересадить нас на другое место? Здесь очень шумно.

– О, сожалею, – понимающе ответила стюардесса. – Но свободные места есть только в салоне экономкласса и находятся далеко друг от друга. Может быть, я попытаюсь его разбудить?

– Это решит проблему лишь на время, – со знанием дела заметила Анна. – Хорошо, давайте попробуем его разбудить.

Виновато похлопав ресницами, сонный сосед переместился на сиденье и тут же снова задремал. Спустя пару минут, следуя законам физики, его тело стало плавно «перетекать» в прежнее положение, заполняя собой все дырочки и щели между подлокотниками, спинкой кресла и сиденьем. Еще раз с сочувствием взглянув на его соседку, Анна вынуждена была согласиться с таким положением дел: во всяком случае, стало тише, и мужчина всего лишь сопел. Усилием воли она заставила себя переключиться на другие звуки. Расслышав далеко за спиной тихий плач грудного младенца, она улыбнулась.

«Котенок совсем, – подумала она, пытаясь по звуку определить, сколько же малышу месяцев. – Катька плакала иначе: словно кто-то медленно открывал несмазанную дверь».

Придвинувшись ближе к спящей дочери, она склонила голову и тоже попыталась уснуть…

…В четверг вечером Костя сидел в кресле у камина и вертел в руках приглашение на новоселье, совмещенное с юбилеем свадьбы у старых друзей. Достроив дом, те переехали жить за город еще летом, но, будучи занятыми людьми, все никак не могли отметить это событие в кругу друзей. Надежда и Юрий Локтионовы последние четыре года много ездили по миру, а учитывая, что старшая дочь во время учебы в Швейцарии вышла замуж и родила ребенка, постоянно курсировали между Минском и Женевой.

На шутливые вопросы, стоит ли им вообще возвращаться домой на грешную землю, старый романтик Юрий загадочно улыбался и отвечал одной фразой: «Для меня за границей земли нет». Как сердце пятидесятитрехлетнего мужчины смогло сохранить такой патриотизм к родной стороне, многим было непонятно: далеко не всегда эта земля была к нему благосклонна. Всем была памятна история, когда, покинув министерское кресло, он получил свой первый инфаркт. Следующий едва не случился с ним во время «травли» фирмы давнего приятеля, у которого он работал. Выписавшись из больницы, Локтионов прекратил всякую деятельность, а так как в молодости более десяти лет проработал на Севере, оформил пенсию за выслугу лет и, не дожидаясь, пока уляжется сопровождавшая это дело шумиха, уехал с семьей в Европу.

Многие были уверены, что Локтионовы эмигрировали, но, прожив за границей около десяти месяцев, семейная пара вернулась накануне нового 2000 года: Юрия, имевшего ученую степень и богатейший опыт, пригласили читать лекции по экономике в один из коммерческих вузов.

Завершив строительство дома, заложенного еще в девяносто четвертом, он соорудил на участке две теплицы и занялся выращиванием экзотических растений. Утверждая, что человек должен жить поближе к земле, Локтионовы стали рьяно проповедовать философию жизни за городом.

Перенервничав в свое время за здоровье мужа, Надежда, архитектор по профессии, всячески защищала их теперешний мир от любых внешних раздражителей, и особенно от политики. Она поддерживала новое увлечение супруга и была рада поселившемуся, наконец, в их сердцах умиротворению.

Период знакомства Крылова с Локтионовым пришелся на начало девяностых, на то время, когда его компания становилась на ноги. Именно с помощью Юрия Ивановича он получал свои первые контракты на модернизацию связи на нескольких государственных объектах. Воспитанный на традициях советского времени, Локтионов не преследовал никакого личного интереса и пресекал любые попытки разговоров на подобную тему.

После ухода Юрия Ивановича с государственной службы начался другой период их взаимовыгодной деятельности. Именно тогда они и стали хорошими друзьями. Если бы Локтионов не оставил дела, а Крылов, наоборот, не раскручивал свое дело вверх по спирали, они, скорее всего, долго бы шли в одной связке. Встретить такого надежного партнера, такого чистого и светлого человека было большой редкостью. А потому не было ничего удивительного в том, что Костя оказался среди тех немногих, кто не оставил попавшего в опалу Локтионова в трудный момент. И они это ценили…

– Юра, привет, – решился сделать поздний звонок Крылов. – Получил, получил… Ты не обидишься, если я не приеду?.. Вот так прямо и отказываюсь, не умею я вокруг да около… Причина? Если честно, то просто устал, не до веселья, а народу у тебя соберется немало… Вот видишь, угадал… Кто будет? – услышал он знакомую фамилию человека, не так давно вынужденного поменять место жительства на Москву. – …Интересно. Ну что ж, это меняет дело. Надя когда прилетит? Завтра? С Алесей и внуком? А сколько ему уже? Почти два года?! Вот время летит… Как это одному не появляться? А с кем? Что-то я тебя не пойму никак… Ах, так… Да я давно понял, твоя Надежда решила устроить мою личную жизнь, только ты ее успокой, пусть зря не старается… Хорошо, до встречи двадцать второго.

Зажав трубку в руке, Костя усмехнулся. Он уже привык, что время от времени жена Локтионова пытается познакомить его с кем-нибудь из членов женского клуба, идейным вдохновителем которого была ее близкая подруга.

«Завтра – пятница, – прикинул он. – И с кем бы появиться у Локтионовых? Вот дожил! Ирину-то с собой не пригласишь…»

Долгое время у Кости не было постоянной женщины. Вернее сказать, после того, как в его душе затянулась глубокая рана, он твердо решил, что никого и никогда не пустит больше на эту территорию. Едва он начинал чувствовать нечто большее, чем обычное мужское желание, тут же прекращал всякие отношения. И если с женской стороны слышались откровения по поводу одиночества и желания найти вторую половину, Крылов просто бежал прочь сломя голову. Отныне его личная жизнь стала закрытой темой для всех, а потому о завязавшемся романе с журналисткой никто, кроме Виктора, не знал.