Костя познакомился с ней около десяти месяцев назад, когда на фирме готовились к юбилею и заключили договор с одной из газет на публикацию нескольких статей рекламного характера. Первый же день совместной работы плавно перешел в вечер и закончился бурной ночью. И все – тишина. Ирина не подавала о себе вестей, лишь дважды звонила Хорину, уточняя некоторые вопросы. После выхода статьи Крылов позвонил ей сам. Снова встретились, и снова все закончилось стремительным проявлением страсти… прямо у него в кабинете. После этого он снял квартиру. Раз в неделю, а иногда и чаще, они встречались на пару часов и разъезжались в разные стороны, не обременяя друг друга ни лишними разговорами, ни обещаниями.

Молодая женщина, которой не хватало в жизни то ли внимания, то ли секса, то ли острых ощущений, так же, как и он, была заинтересована в том, чтобы никто не узнал об их связи: обоих устраивала исключительно интимная сторона встреч. О том, что она замужем и имеет семилетнего сына, а уж тем паче о том, что ее муж, разница с которым в возрасте была около пятнадцати лет, удачливый предприниматель, Крылов узнал лишь к концу третьего месяца знакомства. Удивившись тому, что без эмоций воспринял эту новость, он окончательно успокоился: ни он, ни Ирина ничего не собирались менять в своей жизни. Угрызений совести он также не испытывал: он был свободен, а она в любой момент могла сама прекратить отношения…

– Ну, как дела? – заглянул он в комнату к сыну.

– Уроков уже не задавали, зубы почистил, душ принял, – перечислил Олег. – Па, в шахматы сыграем?

Записавшись в гимназии в шахматный кружок, сын мало-помалу заставил и отца вспомнить любимую прежде игру. И если год назад младший Крылов лишь учился передвигать фигуры, в этом году Костя почувствовал качественный скачок: все чаще ему приходилось внимательно следить за игрой, а не отвлекаться на экран телевизора. Вечерняя зарядка для ума была полезна обоим.

– Что интересного в гимназии? – помогая расставлять фигуры, спросил отец.

– Все нормально.

– С Егором помирился?

– Еще вчера. Мы с ним даже картриджами к «Game Boy» обменялись. У него день рождения двадцать пятого декабря, ты меня отпустишь?

– Конечно. В воскресенье утром съездим за подарком. Ну, а как с девочками? Родители будут жаловаться? – осторожно уточнил Костя, передвинув фигуру.

Он знал, о чем спрашивал. Одноклассниц Олежка не переносил на дух и периодически их третировал, о чем упоминалось почти на каждом собрании.

– Не будут, – сразу насупился сын. – Я их больше не трогаю. Я с ними вообще не разговариваю.

– Это почему же?

– Клячные они все, – заключил Крылов-младший. – И разговоры у них клячные.

– Где ты таких слов нахватался? – недовольно удивился Костя. – Так нельзя, Олег. Всегда можно найти общую тему для разговора или придумать игру, в которую захочется поиграть всем. Вот скажи честно, ты хотел бы подружиться с девочкой?

Сделав вид, что сосредоточился на шахматном поле, мальчик долго молчал.

– Я не хочу с ними дружить, – наконец ответил он. – Потому что им нельзя верить. Я уже дружил с Катей, но она меня предала.

Костя замер: впервые за последний год в разговорах с отцом сын упомянул Катюшу Круглову.

– Почему ты так считаешь?

– Она обещала мне письма писать, но так ни одного и не прислала. Твой ход, – напомнил он отцу.

«Так вот в чем причина! – запоздало дошло до Крылова. – А я-то все никак не мог понять, что с ним происходит».

На душе стало нехорошо.

…Два года назад, заехав перед продажей в пустующую квартиру в Сухарево, он открыл битком набитый почтовый ящик и, так как времени было немного, просто выгреб всю корреспонденцию в целлофановый пакет и бросил в багажник автомобиля. Пакет обнаружился лишь весной, когда пришла пора «переобувать» машину: непонятно, каким образом он оказался в гараже и лежал на полке рядом с дисками и с летней резиной.