– Сколько? – прохрипел Арам.

– Триста.

– За канистру?

– Да нет, конечно, – засмеялся тот. – За пол-литра.

– Вы здесь с ума посходили! – с возмущением высказался Арам.

– Эй, мужик, не шуми. Здесь свои цены. Магазин – вон там, в городе. Можешь сбегать, если сил хватит. А если нет – принимай правила игры. Я бы на твоём месте не был так привередлив, – продолжил он, глядя на Тара. – Собачка твоя сдохнет через пару часов.

Арам молча закрыл окно. И, обернувшись, посмотрел на Тара – тот действительно выглядел измождённо.

– Крепись, братан. Скоро все обязательно попьём. Найдём какую-нибудь речушку.

– Может, я достану заначку и купим воду? – предложила Селма.

– Нет. Из принципа не купим, – возразил Арам.

Очередь из машин перестала двигаться. Они сидели в гробовом молчании и ждали.

Вдруг к ним подошла совсем маленькая девочка лет шести. На ней была куртка из коллекции прошлого столетия, пережившая не одно поколение, мешковатые штаны и вязаная шапочка, сползшая на ухо. Девочка явно была местная. Она тащила огромную канистру с водой, предлагая свою цену.

Она поставила канистру, посмотрела на Арама и крикнула:

– Триста!

Арам недовольно закатил глаза и отвернулся.

Девочка нагнулась, взяла канистру и уже собиралась уходить, но в окне заметила Тара, который тяжело дышал и с жадностью смотрел на сокровище в её руках.

– Ой, какой хорошенький! – воскликнула девочка. – Он, наверное, пить хочет.

– Конечно хочет. Но за триста рублей не будет у тебя покупать воду, – ответил Арам.

Девочка поставила канистру, самовольно открыла дверь и сказала, глядя на Селму:

– Дайте, куда ему налить.

Селма подала миску, лежавшую у ног, и девочка деловито налила в неё воды почти доверху.

Тар не смог удержаться – как только вода заструилась из канистры в миску, он выскочил и с жадностью начал лакать, шлёпая языком по прохладной поверхности.

Девочка была ненамного выше Тара, но она совсем его не боялась. Она запускала свои маленькие пальчики в его белую густую шерсть и восхищалась тем, какой он мягкий и пушистый.

– Мама говорит, – щебетала она, – жадничать нельзя. Всё к нам возвращается.

– Правильно твоя мама говорит. Ты слушай её, – улыбнулся Арам. – Может, и нам по стаканчику нальёшь?

Девочка кивнула.

– Лейла! – крикнул парень, который первым подошёл к ним с предложением воды. – Ты что там копаешься?!

– Извините, не могу, – сказала девочка, схватила канистру и побежала дальше.

– Ничего, – сказала Мейра. – Потерпим. Главное, Тар попил. В любом случае, пусть беда обходит её стороной.

И пока под колёсами потихоньку чавкала грязь, а ледяной ветер пробирался под одежду тех, кто торговал глотком, тенью и теплом по невменяемым ценам – девочка с канистрой напомнила, что человечность может появиться там, где совсем её не ждёшь.

Прошло пять долгих, изнуряющих дней. За это время очередь продвинулась всего на каких-то сто метров. Граница застряла не только в металлическом скрежете машин, но и в измождённых телах тех, кто шёл пешком, кто крутил педали, заплатив за старый велосипед цену трёх приличных зарплат.

Люди спали прямо на обочинах – короткими, тревожными отрезками по 15–20 минут, со сдавленным сердцем, не снимая обуви. Днём воздух прогревался до пятнадцати, а по ночам дыхание превращалось в иней.

Между машинами, точно река, струилась толпа. Казалось, что пешие и велосипедисты продвигаются быстрее. Кто-то, махнув рукой, бросал машину, как надоевший чемодан, и шёл дальше, сцепив зубы.

Иногда с неба срывался дождь, иногда – ледяной, колючий снег.

Тар, не понимая, почему всё стоит на месте, начинал беспокойно лаять, требуя движения. Его приходилось прижимать к себе, уговаривать, унимать.