Тайна Шелкопряда Константин Фрес
1. Глава 1. Прерванное венчание
Аннет любила вечера, когда за окнами бушевала непогода. Деревья ломило тоскливо завывающим ветром, дождь сек мутные стекла, желтые и алые листья кленов сыпались на землю, а в полутемной кухоньке, освещенной лишь одной свечкой, тепло и уютно.
Прогоревшие поленья в печи потрескивали, подчеркивая умиротворённую тишину, угли рдели. Тепло плыло вверх, к потолку, и свежеиспеченным хлебом пахло на удивление вкусно.
Аннет всегда пекла себе крохотный колобок вместе с караваями к завтраку. Она любила оторвать от него хрустящую корочку и вдохнуть горячий запах, струящийся над белым горячим мякишем.
Девушка помешала в печи догорающие угольки и тяжело вздохнула.
Нет, в целом приют «Ночные сверчки» ей нравился. Не самое плохое место.
Тут вкусно кормили, простенько, но хорошо, добротно одевали. Синие шерстяные одинаковые платья, белые льняные фартуки, крепкие ботинки из кожи. В непогоду полагался плащ и шапка. Что еще послушной и кроткой барышне нужно?..
Девиц учили готовить, вышивать и колдовать над чаем с малиной, чтоб от него мгновенно проходила простуда. Старшая учительница, добродушная и мягкая Квочка, колдовала очень посредственно, но если чему— то учила, то навсегда, и очень качественно. А еще она была доброй и могла утешить в любой ситуации, разрешить любой спор и унять рассорившихся.
Вот только…
…Дверь на кухню приоткрылась со скрипом, чья-то вихрастая голова просунулась в образовавшуюся щель между косяком и дверями, и тайный доброжелатель заговорщическим страшным шепотом произнес:
— Аннет, прячься! Рыбоглаз явился и уже справлялся о тебе! Он зол, как каменный горшок, разве что не кусается, помчался сейчас в спальни. Наверняка тебя искать! С ним тощий священник; тоже злой, ну, тот, который любит угощать прихожан розгами. Оба рыщут, как голодные волки в подлеске!
— Священник?! Зачем бы это?! — воскликнула девушка, бросая кочергу и отирая руки фартуком.
— Да уж не затем, чтобы рассказать тебе святочную историю! — ядовито ответила лохматая голова доброжелателя.
Аннет испуганно подскочила, волосы золотыми неровными лучами рассыпались по ее плечам. Они были удивительно светлыми, блестящими, как волшебная золотая пряжа из сказки, и… обкромсанными грубо и некрасиво.
Только начали отрастать после того, как директор приюта — и он же злобный рыжий Рыбоглаз, — в очередной раз устроил девушке выволочку якобы за неряшливость и сам лично, безжалостно и грубо, отрезал ее волосы в три взмаха своими огромными блестящими ножницами.
Аннет проплакала потом целых четыре дня. В зеркало смотреться было просто больно. И пусть Квочка ласково убеждала ее, что она все равно осталась все такой же хорошенькой, на новую прическу без слез глядеть было невозможно.
Над ухом Рыбоглаз и вовсе выстриг плешь, и Аннет, давясь слезами, вынуждена была носить чепчик почти месяц, чтобы никто не дразнил ее вшивой и облезлой.
А Рыбоглаз радовался всякий раз, видя дело рук своих. Злорадствовал, раздуваясь от злости, что изуродовал девушку. Все— таки, мерзкий он человек!
Рыбоглаз — это было единственное, что сводило на нет все плюсы приюта, делая жизнь Аннет в нем невыносимой, тоскливой, полной тревог и страхов.
Больше всего на свете Аннет мечтала, чтоб нашлась семья, которая удочерила бы ее и забрала б отсюда. Но мечте этой не суждено было сбыться. Аннет была слишком взрослой для этого; а усыновители обычно хотели совсем крохотного ребенка, чтобы смотреть, как он растет, учится ходить, играет…
Однажды, правда, Квочка, пыхтя от радости, по секрету сказала, что ею, Аннет, заинтересовалась какая— то знатная и уважаемая семья.
— Даст магия, они увезут тебя отсюда! — раздуваясь от радости, ворковала Квочка, поглаживая Аннет по голове. — Ах, говорят, очень важное семейство! И богатое. Значит, не из—за денег тебя берут. А еще говорят, что они великие волшебники! Великие! В нескольких поколениях! Вот было б славно, если б они тебя взяли! Твой магический потенциал расцвел бы у них. Я знаю, ты сильная девочка. Если тебя учить, обязательно будет толк!
Но день шел за днем, а таинственный опекун так и не появлялся.
— О, чтобы получить разрешение, нужно много времени! — утешала Аннет Квочка, но Аннет с тоской думала, что, скорее всего, знатные опекуны передумали. Или забыли о ней. Кому захочется тратиться на сироту, учить ее, делать волшебницей? А семья с хорошим магическим даром вряд ли потерпела бы под своей крышей воспитанницу невежественную и неодаренную…
И никто не приехал за Аннет, к великой радости Рыбоглаза.
…И, главное, совершенно непонятно, за что Рыбоглаз на нее взъелся.
Вообще—то, говорят, он раньше таковым не был. Ни к кому не цеплялся, был равнодушен и тих.
И долина Сухой Лог, где располагался возглавляемый им приют, знала его как Джона Уолтерса, чародея средней руки, слишком неторопливого и ленивого, чтоб добиться каких—то высот.
Он был сравнительно молод — может, двадцати пяти лет, — богат — относительно. Носил добротный сюртук из тертого синего бархата, туфли с блестящими пряжками и отвратительно— рыжую, как чахлая осенняя трава, шевелюру.
На приют ему было плевать; это благое дело — заботиться о сиротках, — досталось ему в наследство от родителей. Всем в приюте заправляла Квочка, а сам Рыбоглаз лишь оплачивал счета, и те не из своего кармана. На содержание сирот шли общественные пожертвования, часть оплачивалась из королевской казны. А часть из наследства, что оставляли сиротам родители.
И вот не из—за наследства ли Аннет Рыбоглаз так злился?..
Злые языки поговаривали, что Рыбоглаз жаден до чужих денег. Что он завышает расходы в своих бухгалтерских книгах, и прикарманивает выпрошенные излишки.
А вот из наследства Аннет ему не досталось ни гроша. Ни медной крошки. Да еще и влетело от королевского казначея, который вдруг проверил счет и заметил завышение. Рыбоглаз еле выкрутился и уплыл поскорее, теряя чешую с ободранных суровым казначеем боков.
Наследство оказалось опечатано с условием, что его передадут Аннет в день ее совершеннолетия, или в случае если она выйдет замуж.
— В сундук! — все тем же страшным шепотом прошипела взлохмаченная голова доброжелателя, и исчезла. Дверь с легким стуком закрылась, а Аннет заметалась по кухне, лихорадочно соображая, куда же в самом деле ей деться.
Сундук, известное местечко для того, чтобы скрыться от Рыбоглаза.
Аннет умела так зачаровать его, что Рыбоглаз в упор не видел свою жертву, даже если сам, своими руками, отодвигал ее хрупкое тельце, чтоб добраться до самого дна и поискать там. Этому нехитрому трюку научила Аннет именно Квочка. Так, по ее мнению, супругам надлежало прятать деньги от воров. Положить на самое видное место и заколдовать. И ведь работало же!
Но Рыбоглаз нарочно наложил в этот сундук тканей до самого верха, и спрятаться там было решительно негде…
Пока Аннет обдумывала все это, дверь на кухню раскрылась, и ввалился сам Рыбоглаз, потный, распаленный, с красной рожей. В руке его покачивался, поскрипывая, фонарь. Из—за плеча выглядывала тощая желчная физиономия священника.
— Вот она! — завопил Рыбоглаз как ненормальный, увидев Аннет. — Иди сюда, мерзавка!
— Зачем? — дерзко выкрикнула девушка. Хотя поджилки ее тряслись. — Что я сделала?! За что вы собрались меня наказывать?!
— Сейчас узнаешь, тварь! — гнусно выругался Рыбоглаз.
— Жене полагается почитать и слушаться мужа своего, — не менее гнусно, похихикивая и потирая сухие тощие ладошечки, произнес священник.
— Жене?! — вскричала Аннет, чувствуя, как от страха холодок карабкается по ее спине, и плечи сводит от леденящего ужаса. — Но я ему не жена! И никогда ею не стану!
— Станешь, станешь! Сегодня ночью я приласкаю тебя как следует, тощая сучка! — с ненавистью прохрипел Рыбоглаз, протягивая к Аннет волосатую ручищу.
***
Ужас девушки был так велик, что она заверещала, как заяц, и каким—то непостижимым образом растолкала обоих мужчин, вырвавшись на свободу.
— Стой, пигалица! Не то я тебе ноги переломаю! — взвыло у нее за спиной. Кажется, удирая, она пресильно ударила Рыбоглаза в бархатный живот, и теперь он корчился от боли.
— Непокорным женам полагается особое наказание! — скрипел зловредный священник. — Я выставлю тебя в одной сорочке у дверей храма и не позволю одеться, пока ты не вымолишь у меня пощаду!
— Мерзкий извращенец! — яростно прокричала Аннет, вся дрожа от ужаса и от омерзения.
Священник славился своими изощренными способами наказывать.
Это всегда было больно, страшно и чудовищно унизительно. И казалось, что священник учит не смирению, а тешит свою больную фантазию, упиваясь беззащитностью своих жертв—мучеников.
— Держи эту дрянь! Не то ускользнет! Держи!
Худенькая, хрупкая Аннет была легка и вертка по сравнению с ее преследователями. Рыбоглаз, несмотря на молодость, был жирным, словно откормленный кабанчик в хлеву, а священник неповоротлив, как крестьянский тяжелый деревянный стол.
Она легко могла удрать от них, и ей было куда бежать — к Квочке. Та бы обязательно спрятала, укрыла, защитила. Но в этот вечер удача была не на стороне Аннет.
О том, что Рыбоглаз притащит с собой слуг, Аннет почему—то не подумала, главным образом потому, что обычно Рыбоглазу было лень за ней гоняться, и он утолял свою злость очень быстро, если успевал влепить Аннет подзатыльник.
