Вскоре они вышли из паба и, нежно поцеловавшись, разошлись по домам. Джон Генри сел в автобус и уже через двадцать минут прибыл в свой убогий квартал. Дойдя до дома, он поднялся на третий этаж пешком и открыл старую деревянную дверь в квартиру.

В это время дед лежал на шикарной медицинской кровати, застеленной белым бельём. Джон Генри опустошил всю свою кредитку, чтобы купить её. Так как платить за пансионат было нечем, он решил, что сам справится с уходом, а без специальной кровати было не обойтись.

Алекс не спал и читал газету. Было удивительно, что в свои 102 года он оставался бодрым человеком, мыслящим ясно. Здоровье его, безусловно, было уже не тем: страдало зрение, шалило сердце, печень работала хуже. Но всё же дед был далёк от тех пенсионеров, которых дети возили в кресле-каталке с кислородной маской за спиной. А лежал он часто из-за болей в спине, которые возникли у него после перелома позвоночника в 1972 году.

Когда Джон Генри переступил порог квартиры, Алекс сразу же подозвал его жестом. Приблизившись, внук сразу заметил необычное возбуждение старика. Дед заговорил на французском – его привычка, проявлявшаяся в моменты сильного волнения.

Дрожащими руками Алекс стал объяснять: сегодня на русском телеканале он увидел репортаж из Петербурга. В Эрмитаже проходил конкурс частных коллекций, и среди представленных работ мелькнул знакомый образ – девочка в розовом платье с цветочным букетом. Тот самый портрет, который он узнал бы среди тысяч других.

Джон Генри с недоумением слушал взволнованного деда. Мысль о какой-то картине с девочкой в далеком Петербурге казалась ему странной и незначительной. В голове мелькнуло сомнение: не начал ли старик терять связь с реальностью? Но Алекс, не замечая скепсиса внука, продолжал свой эмоциональный рассказ.

Он объяснил, что на экране мелькнула картина, принадлежащая некой Кларе Борисовне Свенсовой. Женщина во время интервью смущенно призналась, что не знает точного происхождения полотна. "Но я-то знаю!" – воскликнул Алекс, и его голос дрожал от волнения.

Затем дед начал рассказывать историю, которая звучала как приключенческий роман. Он вспомнил свое детское бегство из Петербурга, опасную переправу через границу и подлого контрабандиста Свенсона, который отобрал у них фамильную реликвию – ту самую картину с девочкой в розовом.

Джон Генри, обычно скептически относившийся к дедовским воспоминаниям, на этот раз слушал, затаив дыхание. История действительно напоминала захватывающий голливудский блокбастер, но что самое удивительное – она была правдой.

Годы, проведённые в Англии, не принесли Алексу ни славы, ни денег. Вместо этого он оказался выброшенным на обочину жизни, вынужденным скитаться с матерью по самым грязным трущобам Лондона и браться за любую работу, лишь бы не умереть с голоду. Всё, что они имели, осталось в картине – в той самой, с изображением девочки в розовом.

Джон Генри в общих чертах знал историю своей семьи: он был потомком графского рода, некогда богатого и влиятельного в Российской империи. Но эти рассказы казались ему чем-то далёким и почти мифическим – красивыми, но бесполезными легендами, не имеющими отношения к его реальности. Однако слова деда о картине заставили его задуматься.

В конце своего рассказа Алекс раскрыл внуку главную тайну: в картине был спрятан шифр, дающий доступ к золоту в швейцарском банке. В наше время его стоимость составляла астрономические сорок четыре миллиона долларов. Услышав это, Джон Генри остолбенел.

Он несколько раз мысленно переспросил себя, не бред ли всё это. Как возможно, что семейные предания о богатствах оказались правдой? Его голова шла кругом, и он пытался осознать, что его жизнь, возможно, вот-вот изменится навсегда.