– Спасибо, не надо. Мне хватает… Деток-то у меня нет… Хоть и хотели мы с Николаем – царствие ему небесное! – их иметь, да не сподобились, – с грустью сказала бабка Прасковья, идя к двери…

Вечером она пришла к Валентине и сказала:

– Сила моя, видимо, иссякает. Не смогу вылечить твою корову. Тут нужна мужская сила…

– Где же я найду мужчину-лекаря? – воскликнула Валя.

– Как где?! А вон сосед Семён!

– Да разве он лекарь?! – удивилась женщина. – Он разве что под юбками у женщин лечить может! – Она осеклась, смутилась и покраснела…

– Не знаю, не знаю… – ответила бабка, уходя. – Но советую тебе позвать его, а то коровы можешь лишиться, своей кормилицы. Поможет Семён, я знаю! Не зря жизнь прожила! – И ушла.

Валентина долго размышляла над словами бабки, молилась у икон:

– Господи, надоумь, как мне поступить? Боюсь я, что пропадёт моя коровушка. Что мне делать? Звать соседа или нет? Он же любви от меня хочет, а это грех! Прости меня, Господи! – И пошла к Семёну.

– По делу к тебе пришла, – заявила она с порога. – Корову мою вылечить можешь?

– Я не ветврач, – ответил Семён, сверкая радостными глазами на Валентину и предлагая ей присесть на кресло. – Но помочь могу. Только это зависит от тебя… Я давно тебя люблю! О тебе мечтаю, тобой живу!

– Не надо мне ничего! – остановила его признания Валя.

Она резко встала и вышла. Противоречивые чувства охватили бедную женщину. Всю ночь она не спала, плакала в подушку, маялась и думала: «Придётся согрешить… Ой, о чём я думаю?! Грех какой! Господи, прости! Что же делать? Как спасти корову? А вдруг Семён спасёт? Надо решаться! Согрешу ведь не душой, а только телом… Спасу свою кормилицу!..»

Наутро она пошла к соседу и сказала:

– На всё согласна, только корову спаси!

Семён от радости чуть не подпрыгнул до потолка и зашептал ей:

– Сегодня ночью, когда луна взойдёт, приходи к копне на гречишном поле… Там я расскажу тебе про секрет лечения твоей коровы…

Через неделю они уже жили вместе…

ЯСТРЕБ

(рассказ Николая)

Пошёл я как-то летом в посадки за грибами, начал искать их в траве и чуть не наступил на грязновато-белый живой комок с кое-где торчавшими перьями. Я сбил рукой мух с его спины, взял в руки и побежал домой. Комок ворочался в моих руках, пищал и больно клевал меня.

– Ой-ёй-ёй! – кричал я, плакал от боли, но из рук его не выпускал.

Забежав в дом, бросил его на пол.

– Вот вам! – только и сказал я поражённой матери и сёстрам.

Они были не меньше меня напуганы этим чудом в перьях, которое неумело проковыляло под невысокий диван и спряталось там.

– Кто это? – спросила мать и строго взглянула на меня.

– Птица кусачая, – ответил я. – Наверное, ястреб.

– А они разве у нас живут? Зачем ты взял его от матери?

– Я его от смерти спас, – гордо сказал я. – Его уже мухи грызли. А мамы у него нет.

– Мамы у всех есть! – возразила мать.

– Он там с голоду умер бы, – сказал я и с надеждой посмотрел на мать.

– Ладно, пусть живёт, – помолчав немного, решила мать. – Живая ведь душа!

Кормила птенца мама: отрезала маленькие кусочки мяса и бросала под диван. Мы, малыши, прижимались щеками к полу, заглядывали под диван и шептали: «Не берёт… О-о-о!..», а потом кричали: «Начал есть! Ест, мама!»

– Тише вы, напугаете! – отвечала мама. – Водички ему надо! – И мы запихивали крышку с водой под диван.

– Пьёт! – радостно кричали мы, вновь прижав щёки к полу и заглядывая под диван. – Пьёт, пьёт, как курица!

– Скорее, как цыплёнок, – уточняла мама.

И жил наш птенец, наше Божье наказание, как назвала его мать, под диваном до тех пор, пока в доме не появился запах, как в курятнике.

– Фу, чем у вас так пахнет? – задавали вопрос заходившие к нам люди. – Цыплят, что ли, в доме держите?