«Ну-ну, посмотрим, как ты запоёшь, когда… – подумал Семён и остро почувствовал, как ему захотелось обнять её. – Уломаю я тебя, заколдую…»

Валя пошла быстрее, потом оглянулась и увидела, что Семён остановился и смотрит ей вслед. Она понимала, к чему вёл такой разговор её одинокий сосед, и с тоской подумала: «Господи, дай ума моему мужу! Он там за длинным рублём охотится, а того не понимает, что он мне сам нужен!» Вечерами она чувствовала ломоту во всём теле, кровь горячей струёй бегала по её телу сверху вниз. В такие минуты она ругала мужа, и нехорошие мысли лезли ей в голову: «Может, с соседом сойтись? Господи, прости меня, грешную! Господи, дай мне терпения!» Она металась по кровати в беспокойстве и долго не могла заснуть.

На следующий день после встречи с соседом Валя подоила корову и с ужасом увидела, что молоко синего цвета. Она сразу же побежала к Семёну:

– Смотри, сосед, молоко синее. Наверное, кто-то порчу на мою корову навёл.

Семён глянул в подойник, молоко было действительно синевато-белым.

– Да, плохо дело, – сказал он. – Помогу я твоему горю, только это будет стоить тебе час любви.

– Да ну тебя с твоими намёками! – расстроилась Валя. – Я к ветврачу пойду.

– Иди! Только он не поможет. Это навет плохого человека. Может, пригласишь меня на чай? – снова спросил Семён, глядя на соседку с любовью.

– Да не хочу я приглашать тебя на чай! Я замужем… – гневно ответила Валя и посмотрела на него глазами цвета сизого торна с фиолетовым отливом зрачков в белой оправе.

– Да твой замороженный камчадал врёт, что вернётся. Небось, вмёрз в лёд и никак из него не вылезет. Сколько годков его нет? А ты всё одна маешься, мешки ворочаешь, огород сажаешь… Для кого? Детей-то у тебя нет… Пригласила бы меня на чай, я мужик серьёзный… А там, глядишь…

Валя вспыхнула, стыдливый румянец заиграл на её лице: польстило ей, что мужик к ней липнет. «Может, и правда ласки от него принять? – подумала она и тут же одёрнула себя: – Нет! Ни с какого бока рядом с собой его не вижу! Мне мой нужен». Она сердито хлопнула дверью и ушла.

Через неделю Валя, когда доила корову, опять заметила, что молоко синее.

– Чего это ты нажралась, ведерница? – зашумела она на корову.

Та повернула к ней голову с рогами, похожими на две ливерные колбаски, и с завитками на лбу, и попыталась лизнуть её плечо.

– Му-у-у-у! – замычала корова, выпуская пар изо рта и облизывая свою морду длинным языком, а потом как бы закашляла: – Кхы-кхы-кхы!

– Ты что, заболела? – встревожилась Валя и снова потянула за коровью сиську.

Корова посмотрела на неё большими печальными глазами и начала жевать серку. «Дзинь!» – раздался звук ударившей в подойник струи синеватого цвета.

После этого корова целую неделю стояла во дворе, а Валя даже похудела от дум и печали.

– В лабораторию на анализ молоко отправлять надо, – сказал ветврач, осмотрев корову. – Но кому там нужно одной корове анализ делать? У них дел по горло и без этого. Ты её на мясо сдай, с директором колхоза поговори. А тебе другую корову дадут.

– Ты что – мою кормилицу на колхозную променять?! – закричала Валя. – Да никогда!

– Ну тогда ничем помочь больше не могу, – сказал ветврач. – Твоя корова здорова.

Валя пошла к бабке Прасковье, известной в селе лекарке-знахарке.

– Чем кормишь? Чем посуду для молока моешь? Выжариваешь ли на солнце подойник, банки? Как относишься к корове? – начала выспрашивать бабка.

– Всё делаю, – ответила Валя.

– Ну тогда пойду покроплю твою корову святой водицей да молитву пошепчу над ней. Если есть сглаз, всё как рукой снимет.

Проделав около коровы всё необходимое, бабка Прасковья собралась уходить.