– Цыплёнок у нас под диваном живёт, – отвечала мама. – Никак его оттуда не выгоним.

Птенец рос и рос и вправду стал похож на цыплёнка-бройлера, только был весь в пеньках. Он постоянно пищал под диваном. Мать бросала ему кусочек мяса, и он успокаивался. Жрал он неимоверно много… Мать иногда горестно говорила за столом:

– Последнее мясо отдала птенцу. Ты бы, отец, заколол подсвинка.

Отец вздыхал и шёл выполнять её просьбу. Однажды к нам зашла соседка и, принюхавшись, спросила:

– Чем это у вас воняет? – И села на диван.

Мать хотела предостеречь её, но было уже поздно…

– Ой! Больно! – закричала соседка и вскочила с дивана.

Из-под дивана появился шипящий птенец, раскрыл крылья и заковылял к ней. Соседка с испугом посмотрела на него и попятилась к двери.

– Ой-ёй-ёй! Что это за злой бройлер?! – закричала она и шмыгнула в дверь.

Мы испуганно посмотрели на мать. «Теперь она точно скажет, чтобы мы отнесли его в лес», – подумал я. Но мать упала на диван и зашлась в смехе. Мы тоже засмеялись своим звонким детским смехом. Птенец зашипел и нырнул под диван.

Через некоторое время запах в доме стал невыносимым. Отец с матерью перенесли диван в другое место, но птенец перековылял под него. Мать вымыла водой с порошком прежнее место его жизни, при этом её мутило. Она даже сбрызнула освежителем воздуха это место, но ничего не помогло. Запах продолжал исходить из-под дивана. Сидеть на нём было просто невозможно. К тому же и ноги надо было подбирать, потому что птенец щипал их. Родители решили вынести диван на улицу и помыть его, а птенца тоже выпустить на улицу. Так и сделали. Он сидел на старом сундуке во дворе и на всех шипел. К великому ужасу матери, птенец, когда его запускали на ночь в дом, продолжал гадить в комнате. Зловонная жижа, похожая на длинную верёвку, вылетала у него из зада, когда он шёл к тому месту, где стоял диван. Дойдя до него, он садился и закрывал глаза – засыпал.

Со временем птенец вырос, оперился и превратился в красивую птицу: белый цвет перьев снизу с ржаво-жёлтым оттенком сверху, крючковатый клюв с жёлтым ободком у основания, почти всегда открытый, жёлтые глаза и ноги. Он всегда грозно шипел на всех, кто к нему приближался, взгляд его глаз был злой. Он часто всех клевал, причём очень больно, иногда до образования раны. Ястреб стал сущим наказанием для семьи. Его боялись и взрослые, и дети. Пока он спал, мы осторожно обходили его стороной, а иногда даже вообще старались не ходить в комнате. Прежде чем самим сесть за стол, давали ему мясо. Но он часто взлетал на стол, где сидела вся наша семья, опрокидывая посуду, выхватывал куски мяса из чьей-нибудь тарелки своим крючковатым клювом и улетал с ним в свой угол. Дети плакали, если это было их мясо, а взрослые иногда смеялись над выходками ястреба.

Семья вздохнула свободно лишь тогда, когда он стал жить во дворе. Ему сделали дыру под входной дверью, чтобы он на ночь заходил домой. Но когда дверь в столовую была открыта, ястреб продолжал свои «набеги» на стол. Пробовали закрывать дверь столовой, но это не помогло. Ястреб однажды разбил тонкое стекло окна столовой и залетел на стол… На клюве у него была сукровица, а на перьях – мелкие осколки. Схватив мясо с тарелки матери, ястреб бросился к закрытой двери, оставив после себя на полу жирную мазюку из зада. Пришлось выпустить его на улицу. Мать под недовольный взгляд отца взяла другую тарелку и налила в неё щи. Она поела и пошла вытирать жирную мазюку у двери.

– Хапугу и хама воспитали, – укоризненно сказал отец.

– Я старалась, – ответила мать, виновато посмотрев на отца.