– Ты што тута, в глухомани энтой делаешь, красавица?

– Грибы сбираю, витязь! – весело прозвучал мелодичный голос девушки.

Родий удивился, какие могут быть грибы в этом гиблом месте и где, обязательная в таком случае, корзинка у девушки. Машинально задал простой вопрос:

– Укажи, милая, яко выбраться-то отсюдова? Куды путь держать мне? Заблудился я похоже.

Девушка звонко и весело рассмеялась, кокетливо поиграла огромными глазами, в которых, вдруг вспыхнул плотоядный огонь. Смех и странная весёлость её казались вполне естественными, но совсем уж не вязались с мрачным окружением дикого леса, полной тишиной и вечерним временем. И вовсе уж идиотским показалась игривость возгласа девушки, возникшей из ниоткуда:

– А ты догони меня, милый витязь, тогда укажу!

У Родия глаза полезли на лоб от такого дичайшего желания прекрасной незнакомки в совершенно неподходящем месте. Что за шутки? Какие могут быть догонялки? И опять какой-то голос прошелестел в глубине его сознания: «Не разговаривай! Езжай вперёд!» Родий, подчиняясь голосу, тронул коня. Тот было заартачился, но Родий звонко огрел его плетью, и он пошёл прямо на девушку. Миг и девушка оказалась уже сзади, прокричав вслед:

– Счастье твоё, милый витязь, что с тобой меч Агрика, Луч света! Вынь его!

Родий послушно вынул меч из ножен – ближайшие стволы деревьев осветились каким-то неземным светом, а впереди сразу замаячила какая-то тропинка, протоптанная неизвестно кем. Может лешими и китоврасами, а может святыми старцами, жаждущими уединения от мира людей. Сзади раздался, совершенно не вязавшийся с дикой обстановкой, весёлый и задорный, звонкий, девичий хохот, перешедший, вдруг, в жуткий, волчий вой, сопровождавшийся протяжными криками сов или демонов…

Сколько ехал через чащобу Родий, неизвестно, но только где-то впереди он услышал далёкий лай одинокой собаки, и возблагодарил Бога, поняв, что там должно быть человеческое жильё. И впрямь, через минуту другую, он выехал на опушку леса. Пред Родием открылось поле с рожью и овсом. На взгорочке, на фоне разлившейся по зелёному небу вечерней малиновой зари, почти чёрными силуэтами маячило до десятка покосившихся изб. Деревеньку окружал низкий, в сажень, тын из вертикально вкопанных в землю брёвен.

Было ещё достаточно светло, когда Родий въехал через открытые ворота городьбы на деревенскую улицу. На улице было необычно пусто, только на завалинке одной из изб сидел белобородый старик благообразной внешности. При виде появившегося всадника, старик встал, поклонился, рукой повёл в сторону двора, сказав:

– Буди, здрав, князь! Заводи коня в стойло, гостем будешь!

Родий послушно коня во двор завёл, и, разнуздав, дал ему напиться из стоявшей рядом с кормушкой кадки. Конь, попив воды, тут же принялся хрумкать свежескошенную траву из кормушки, благодарно посматривая фиолетовым глазом на своего хозяина.

Родий вышел на улицу, и первым делом спросил старика, по-прежнему сидевшего на завалинке:

– А пошто, отче, ты назвал меня князем?

– Тако, видно же, что ты витязь, – заговорил старик, – або ты на коне, стал быть, князь, аще кметь, а, коли, кметь, ратным ремеслом владеешь, то князь – энто всё едино.

Перекрестившись, и, устало присев рядом, Родий спросил:

– Веруешь ли в Господа нашего, Иисуса Христа, отче?

Старик, тоже перекрестился, ответил прямо:

– Верую, сынок! И не перестаю благодарить Христа за ученье Ево. Токмо я один здеся таков пребываю. Остатние жители, а их пять десятков душ, – язычники, да всё грозят мне грешному, што предадут тело моё Огню, сыну великого Сварога. Токмо тело моё – оковы души, и мне ево не жаль, понеже грехи мира сего сбирает, а всё ж не посмеют люди надругаться над моим грешным телом, ибо нахожусь я за щитом Господа. А ты, сынок, яким побытом сюды прибыл? В нашу обитель ведь токмо один путь – из Пинска-града, вдоль реки, да и то три дни надоть добиратьси на доброй телеге по колдобинам нашим, да болотинам.