– Ну, коназ, – заговорил Джуха, – энто чёрта плясал! Сила свой показать хотел!

Родий ничего не ответил, потому, как сам был потрясён силой стихии, а уж вроде бы перевидал и испытал на себе многое за свою походную жизнь воина и посла.

Грозовая туча как-то быстро рассеялась, остатки её унесло на северо-запад и небо над поляной посветлело. От земли поднимался пар, было сыро, но тепло; воздух был плотно насыщен отрицательно заряженными ионами кислорода. Родий посмотрел на спутника и медленно, но раздельно сказал:

– Нет, Джуха! Видать в Нове-городе худо! Энто мне знак от Бога!

Наступившая, непривычная тишина, окутала людей своим незримым покрывалом, успокоила и…, усыпила….

*****

Родий проснулся от холода, сковавшего всё тело. Полувысохшая одежда совершенно не грела. Рядом, привалившись к дубу, лежал Джуха; глаза его были открыты.

По поляне медленно ползли белесые волны утреннего тумана. Эти волны иногда приоткрывали верхнюю часть статуи Сварога, и тогда казалось, что древний бог язычников плывёт в какой-то молочной реке, задумчиво глядя куда-то вдаль из-под насупленных бровей.

Корявые высохшие сучья ближних дубов высовывались из белесой ваты, и, словно растопыренные пальцы Вельзевула жадно тянулись к Родию и его спутнику. Где-то у подножья холма призывно заржал конь, и звук его голоса призвал к действию:

– Поехали, Джуха! – хрипло произнёс Родий. – Чево сидим? Поспешать надо, ждут нас!

Спустившись к подножию холма, они увидели своих коней, мирно щипавших свежую траву. Кони, подняв головы при виде своих хозяев, коротко всхрапнули. Взнуздав их, и, усевшись в намокшие сёдла, всадники бодро понеслись по мокрой дороге. Через полчаса хорошего галопа путники согрелись, и лошади их перешли на шаг.

– Яко токмо наши кони не разбежались от такой грозы? – задумчиво сказал Родий.

– Мой конь не убежит от хозяина! – заметил Джуха по-тюркски. – А скажи, князь, где ты добыл этот сверкающий меч, что так напугал лихих людей там, лесу?

Родий, по-тюркски же, не замедлил с ответом:

– Мой род, Джуха, очень древний. Я ведь из вятичей. И это оружие передаётся от отца старшему сыну, так же, как и имя. Первому сыну даётся имя или Корней, или Родий, да вот ещё христианское имя Иван. Мой сын при крещении назван Иоанном, в честь любимого ученика Христа.

– А мой род, – подхватил тему разговора спутник, – тоже древний. Он, род мой, происхождением из племени сарагуров, а как уж попал к половцам, не знаю. Но так же, как и у тебя, первого сына всегда называют Джухой, – это родовая традиция. Так что я потомок сарагурских ханов. А ты хорошо говоришь по-тюркски, Родий, только иной раз помягче надо произносить некоторые слова! Я хуже говорю по-славянски!

– Ещё бы! – улыбнулся Родий. – Мы, русичи, постоянно общаемся с племенами Востока, а их ведь много по Волге, то воюем с ними, то миримся, но всё же больше торгуем.

К победью на горизонте завиднелся Новгород, блеснула водная гладь Волхова, послышался далёкий благовест колоколов церквей и соборов большого города.

– Ну, вот наконец и добрались, Джуха! – весело и с облегчением воскликнул Родий. – А от грозы нас спасла Богородица!

– Да, коназ, такова гроза я ишо не зрел – опять заговорил по-славянски Джуха, – а летов мне ведь немало. Мы верим великий Тенгри-хан, што светит наша, степняки, с неба, – энто он уберёг моя живот от чёрта!

Проскакав мимо деревенек, полей с житом и лугов со скотом, спутники въехали в город. Уже в воротах крепостной стены Джуха спросил:

– Куды наша едет, коназ? Пожрать наша надо, да и кони!

– Сначала к князю Александру! Тамо, на ево подворье, нас и коней обедом попотчуют сполна!