Ворота детинца охраняли викинги, но, узнав в подъехавших всадниках Родия, пропустили, приветствуя воеводу и его спутника.

На обширном дворе шла обычная, рабочая суета: люди носили на плечах какие-то мешки и бочонки, в конюшнях всхрапывали и коротко взвизгивали кони, в кузнице непрерывно стучали молоты ковалей.

Умывшись с дороги и перекусив в казарме варягов, Родий с Джухой пошли к князю. В светлице, кроме князя, Родий увидел военачальников новгородской дружины: Петра Мандрыку, Петра Боту, Михаила Пинешича и бессменного командира личной гвардии князя, старого варяга Юллу.

Князь Александр в отличие от окольчуженных воевод, в висконовой белой рубахе до колен, подпоясанной широким военным ремнём, с которого свешивался боевой нож, выглядел как-то буднично, по-домашнему. Войдя в светлицу, Родий с Джухой привычно поклонились. Князь жестом правой руки указал на пристенную лавку и коротко бросил:

– Сказывай, давай Родий, да покороче! В городу неспокойно, «молодшие» вече сбираются кликнуть!

– Князь Даниил Галицкий, дядька твой, княже, – заторопился Родий, – поклон тебе шлёт, и вота прислал дружину конных половцев, в тыщу сабель. Энто хан Джуха, тысячник ихний. Побывал я и у короля литовского Миндовга. Помочь тебе воинску он дать не похотел, неможно ему, но велел сказать твёрдо, што препон дружине твоей противу тевтонцев чинить не будет.

– И то добро! – согласился Александр.

– Побывал я и в замке Армцвальд! – продолжил Родий. – Барон Ульрих угощал меня тощими цыпушками, принял за викинга, посланника Миндовга к нашим оборотням, «молодшим». Ты же ведаешь, што я толмачу по-немецки хорошо. В замке полторы тысячи кнехтов, но Ульрих ждёт подмоги, тевтонский регимент из десяти тысяч воинов, штобы двинуться на полоцких князей, подавить их, и дале, на Тверь, Псков и Новгород.

– Ишь ты! – зловеще усмехнулся Александр. – Оскалилси барон, а мы ево опередим, Родий. Вот токмо проклятые «молодшие» в городу, яко бы бунт не устроили. Ну, да ладно, поглядим! Однако выступать надо незамедлительно, а то ведь барон укрепитси.

Повременив, князь продолжил:

– И ишо хочу поведать тебе, Родий. Вчерась гонец с Орды прибыл, весть худую принёс: хан Батый помёр, а ево сына Сартака, моево названного брата, лихие люди живота лишили, отравили. Мыслю то лихоимство от брата Батыя, Берке-хана, идёт. Токмо вот никто об энтом гонце не ведал, мало ли гонцов ко мне бывают, чуть ли не кажный день, а слух о смерти Батыя уже гуляет по городу. Мыслю, «молодшие» свово гонца дождались и теперя меня опять гнать будут из Новгорода.

– Мандрыка! – повернулся князь к воеводе. – Поведай нам, Петра, сколь наших дружинников здесь, в городу?

– Тако тыща токмо, княже, не считая трёх сотен варягов! – сообщил воевода. – Друга тыща на порубежье, да вот во Пскове с полтыщи, а володимирски полки далёко, в Переяславле.

– А иде половцы остановились, Родий?

– Под Изборском, княже, в лесу хоронятси! Што деять-то будем?

– Нам с тобой, Родий, придётси в Орду ехать, с Берке-ханом ряд сладить. Но сначала надо барона Ульриха побить и замок Армцвальд под себя взять, тады и договориться с Ордой легшее буди. Чуешь, брат? А гонца, мыслю, прислал «молодшим» папский ставленник в Орде, Плано Карпини, змий тот ишо!

– Дозволь, княже, слово? – обратился к Александру Мандрыка.

– Говори, Петра!

– Здеся, в городу, мутит народ папский монах Антоний Римлянин. Прибыл сюды по приглашению «молодших», энтих проклятых «золотых поясов», остановилси у боярина Хомы Сукоты. В городском совете боярска верхушка заправлят, нашим «молодшим» тевтонцы, да свеи, да датчане любы, сам ведаешь.