– Поспал малость, витязь! Очень хорошо! Ну, поднимайся, да сказывай без утайки зачем, от кого прибыл, сюды? Я есмь король Миндовг.

Конюх Гедемин поставил на стол ещё одну зажжённую свечу и тихо вышел, плотно притворив дверь. Король же, по-хозяйски присев на лавку, властным жестом указал поднявшемуся Родию на место по другую сторону стола.

Откинув капюшон паллия, Миндовг уставился на Родия, в седой шевелюре его блеснул массивный золотой обруч. Взгляд литовского владыки был колючим, проницающим, будто король хотел этим взглядом проткнуть и вывернуть посланника наизнанку.

–– Сказывай, зачем приехал? – повторил Миндовг. – Чужих ушей здесь нет.

Посланник с достоинством выпрямился, коротко представился:

–– Я посол Господина Великого Новгорода, король! Наречён Родием. Я есмь воевода князя, Александра Ярославича Невского!

–– Хм, – перебил король. – Нам ведомо, что у князя Александра, воеводами в дружине его, есмь Пётр Мандрыка и Пётр Бота, ратоборствовать с ними мне приходилось, а про тебя, парень, мы не слыхивали. Чем докажешь?

Родий подал Миндовгу великокняжескую куну с личной печатью князя Александра.

Король небрежно посмотрел на печать.

– Добро! Энто може и к лучшему, что о тебе никто у нас не ведает, – обронил король. – Говори, с чем послал тебя князь Александр!

– Мой князь, Александр Ярославич, послал меня с предложением ратного союза противу крестоносцев, король! – выложил напрямик Родий, наплевав на дипломатическую осторожность. – Тевтонцы зашли на земли Пскова и за два года тайно возвели укреплённый замок Армцвальд в верховьях реки Великой. Кстати помощь им всяко, – энто и люди, и кони, зело оказал твой же вассал, князь Тройнат, ограбив заодно ближние псковские сёла. Мой князь решил осадить сей замок, чинить тевтонцам разоренье и убыток, понеже строенье энто на псковской земле, что терпеть нам несносно. А посему, король, князь Александр просит наплевать на наши распри в прошлые времена, да поддержать полки новгородски ратно твоею дружиною, союза с тобой ищет.

Миндовг молчал, продолжая сверлить посланника своими глубоко посаженными глазами, которые от пламени свечей как-то колюче посверкивали под нависшим тяжёлым лбом. Наконец заговорил:

–– Вам что тамо, в Нове-граде, невдомёк? Я же теперя католик и немцам получается союзен, хоша договора письменного с ними у меня нету. Ведай посол: у меня здесь папских шпионов полно, каждый мой шаг тевтонцам ведом, а вы меня на свою сторону переманиваете.

Миндовг дважды хлопнул ладонями, и в дверях возник конюх.

– Слыхал, Гедемин! Князь новгородский Александр меня противу немцев кличет. Останься здесь!

– Мы ведаем, король, – заторопился Родий, – что в твоих землях много православного народу проживает. И народ твой измучен грабежами и поборами тевтонцев, да и сам ты ране крестился в Православной вере. Чего ж терпишь засилье крестоносцев?

Миндовг задумался, да и было отчего:

В своей бурной жизни он и так уже достаточно нагрешил. Это по его приказу были убиты два родных брата в борьбе за власть. Но с другой стороны, став единовластным хозяином боевой дружины и заняв княжеский стол в Новогрудке, он сумел отбить нападение монгольских полководцев Мункэ-хана. А, кроме того, он объединил в едином княжестве литовские племена ятвягов, жмуди и остатки пруссов.

Но, приняв крещение, сначала как православный, он, под давлением сложившихся обстоятельств, переменил византийскую веру на католическую. А это грех немалый. Тогда объединённые войска венгров, поляков и тевтонцев, да ещё и дружины Даниила Галицкого грозили раздавить Литву. К тому же принял из рук папы Иннокентия королевскую корону.