Как раз этот момент и увидел Родий. Тут же девушки маленьким топориком срубили берёзку с двумя вершинками. Вершинки быстро связали венком – образовалась «головка». Две ветви по бокам отогнули в стороны – получились «руки». Затем они надели на берёзку рубашку из отбеленного льна, юбку, фартучек, а на «головку» повязали платочек. Остальные веточки украсили лентами, красными бусиками, ромашками, одуванчиками, полевыми гвоздиками. С песнями девушки пошли на улицу деревни, неся разодетую берёзку-куклу. Там они будут заходить в каждый дом, а потом, на закате, отнесут берёзку обратно в рощу.

Родий этот древний обычай видел ранее в других местах, а потому знал, что завтра девушки пойдут «развивать» берёзки. По заплетённым на берёзках венкам гадали о своей судьбе: если завитый девушкой венок оказывался засохшим, то это предвещало ей скорое замужество, зелёный же венок означал, что она останется ещё на год в невестах. Под грустные песни девушки оплакают ряженую берёзку, с неё снимут украшения, наряды и утопят в речке.

Христианство, усилиями лучших проповедников, десять веков внедрялось в славянские души, но наряду с христианскими праздниками и постами жили, и до сих пор живут, языческие обычаи, потому что были древнее и шли от природы.

Родий, какое-то время понаблюдав за красивым и странным обрядом, проникся определённой долей уважения к языческому, чисто девичьему празднику проводов весны и встрече лета. Душу его наполнило умиротворение и с этим ощущением он, вернувшись на подворье старика, оседлал коня. Старик молча сунул в перемётную суму холодный рыбный пирог и берестяной туес с брусничным квасом. Родий раскланялся с хозяином, вскочил на коня и тронулся в путь. Он уже не видел как старик крестит его в спину, но затылком чувствовал это напутствие. Выехав на малозаметную, заросшую травой дорогу, которая, петляя вокруг болот, вела в сторону Пинска, Родий быстро помчался налегке и уже через три часа оказался возле города, где и свернул на шлях, ведущий к северу, в Литву…

*****

Когда Родий прибыл в Новогрудку, резиденцию великого князя Литовской Руси, уже наступил вечер. Заходящее солнце освещало только верхушки мрачных сосен и елей, подступавших к городку с востока. На улице пахло свежим конским и коровьим навозом, парным молоком, какой-то овечьей шерстью и дымом от очагов. Из под ног коня Родия с недовольным гагаканьем уворачивались возвращавшиеся домой стайки гусей.

Охрана замка пропустила Родия на великокняжеское подворье, увидев на его голове шапку с алой лентой, означавшей, что он высокий гость, посланник Господина Великого Новгорода. Одно только удивило литовских стражей: почему посланник без положенной свиты, но промолчали, времена наступили смутные, странные, иной раз и не поймёшь, как поступить.

Спешившись, Родий повёл свою лошадь на конюшню, которая, в отличие от княжеского деревянного терема и других служб на дворе, была построена из дикого камня и вмещала до двух сотен строевых коней. Сторожевые псы, с телёнка величиной, подбежав, было рыкнули, но тут же и замолчали при виде подошедшего к Родию парня, который назвался старшим конюхом.

На парне был коричневый до колен армяк из козьей шерсти, поверх него кольчужная безрукавка, с широкого пояса свешивался внушительный скрамасакс в ножнах, украшенных серебром. Белокурые волосы на его голове волнистыми прядями свешивались до плеч, на ногах простые, из хорошей кожи, но без каблуков, постолы. Чистое юношеское лицо его украшал небольшой шрам на левой щеке, явно от стрелы, попавшей в него на излёте. Заговорил парень на вполне понятном для Родия славянском наречии: