– Мы и так занимаемся скупкой соболей и мамонтового бивня,– как отрезал, ответствовал Манньыаттаах.

– Отец! Надо заниматься скупкой не здесь в Якутске, а прямо на местах, на севере- там где пушнина добывается. Это позволит нам отсечь всех посредников и скупать по более низкой цене. Причем надо не только скупать, а обменивать на нужные промысловикам товары. И делать это надо в факториях, которые мы откроем на севере повсеместно. А пушнину предлагаю продавать не в Хабаровске, а напрямую американцам и англичанам! А для этого предлагаю отправить меня в Москву и Петербург для проведения переговоров…

Старший Никифоров пытливо посмотрел на Гаврила, затем стал теребить свою жидкую бородку на своем длинном морщинистом лице.

Но гнев, вызванный тем, что его сын вспомнил тот случай с сенокосчиками, не отпускал его. Досада на односельчан сидела внутри и свербила его. Наконец старик прервал свои раздумья и начал говорить короткими рублеными фразами:

– Это большой риск! Мне надо подумать. Пятьдесят тысяч рублей золотом- это большая сумма денег. А я не хочу прогореть! Сейчас меня зовут Василий Монетный, а я будут звать «Василий Бесштанный». Хватит на сегодня- я устал. Езжай к себе домой!

Гаврил ничего не говоря, развернулся, сел на коня и поехал к себе домой. Ожидавшая дома Мария по осанке мужа и по его угрюмому взгляду поняла- старик отказал. Мария ничего не сказала, лишь погладила мужа по руке. В ответ Гаврил посмотрел ей в глаза и сказал:

– Ничего. Я все равно найду выход!

В это время Манньыаттаах, подкинул дрова в камелек, поковырял в нем углями и ушел в себя думами. Огонь благодарно принял новую порцию поленьев и заиграл веселыми бликами на лице у старика.

Василий Сергеевич решил заняться своим любимым вечерним занятием- протереть и посчитать свои ненаглядные золотые монеты. Он крадучись подошел в угол своей комнаты, куда никому не разрешал входить без разрешения. Из незаметного глазу углубления за камельком достал свой сундучок обитый железом. Сгорая от нетерпения и вожделения, открыл замок сундука ключом, который всегда носил на шнурке у груди.

Завораживающий блеск золотых монет осветил жилище Василия Манньыаттаах. Бережно Василий разложил суконное полотно на столе и стал раскладывать золотые монеты, укладывая их рядами и столбиками в соответствии с номиналом и годом чеканки. Затем большими кистями своих рук стал поглаживать монеты и наводить суконной тряпочкой блеск на них.

Пятирублевые монеты с изображением Александра III на аверсе шли в верхний ряд. Ниже выложил новенькие николаевские империалы с номиналом десять рублей и полуимпериалы по пять рублей. Самый нижний и длинный ряд состоял уже из трехрублевых золотых монет.

Этот блеск и гордые профили императоров успокаивающе действовали на Василия Сергеевича. Он бережно натирал монеты и думал о встрече с сыном.

«А сынок то мой хорош! Кого угодно может убедить- далеко видать пойдет!». Он перебирал эпизоды своего разговора с сыном и уяснил для себя- Гаврил не отступит, пойдет до конца. Когда долго занимаешься коммерцией, то поневоле становишься знатоком человеческих душ.

Несгибаемое упорство сына всегда удивляло Василия. «И в кого он такой пошел?». Уже в детстве, если Гаврил что- либо хотел, он того и добивался. Даже играя во дворе, своим упорством и настойчивостью умел подчинять своей воле сверстников и ребят, которые были на несколько лет его старше.

– «Мой характер! Только усилился в нем в несколько раз»– ухмыльнулся Василий. «Упорный малый- все равно пробьет свою идею- надо дать ему денег. Должно получится у него- вроде толково все задумал».