– Надо тебе с ним поговорить. Езжай к нему- обсуди. Я думаю, что он все- таки выслушает тебя и поддержит…

– Спи родная! Утро вечера мудренее,– лишь ответил Гаврил.

За стеной тихо посапывали их дети и домочадцы. Печь догорала, бросая тусклые блики на пол их дома. Мария заснула, а Гаврил еще долго не смог сомкнуть глаз, думая о предстоящей встрече со своим отцом.

Уже несколько поколений Никифоровы занимались тем, что растили скот, а затем с выгодой для себя продавали его золотопромышленникам в Бодайбо. Этот порядок не нарушался уже десятилетиями.

Гаврил же давно думал о том, что продажей скота себе имя не сделать и подумывал заняться масштабной скупкой и продажей пушнины. «Только большая торговля пушниной могут дать мне признание и силу!»– твердил себе Гаврил.

Еще зимой он предложил отцу начать дело по новому- поставить его на широкую ногу. Но осторожный старик все время уклонялся от этого разговора.

И вот спустя уже почти три месяца после первого разговора, Гаврил снова решил напомнить о своем предложении и убедить своего несговорчивого отца дать ему денег на расширение дела.

– «А ведь жена моя права- даже зовут меня сейчас как «сын Монетного Василия». Нет уж, вечно тенью своего отца я не буду. Открою дело, слава о котором выйдет за пределы нашего края»– эта мысль снова и снова настойчиво оживала у Гаврила в голове.

Он еще долго ворочался он в жаркой постели. Иногда вставал, пил воду и снова ложился рядом с супругой. Наконец и он уснул под утро.

***

На следующий день Гаврил позавтракал, одел свою нарядную одежду и оседлав уже приготовленного коня, поехал на встречу с отцом.

Через некоторое время Гаврил въехал во двор жилища своего отца. Огромный и просторный дом Никифорова- старшего величественно раскинулся посреди аласа. Гаврил неспешно привязал коня к коновязи у дома отца, состоявшего из двух огромных балаганов, примыкавших к избе, срубленной в русском стиле.

Здоровенная сторожевая собака начала лаять, но признав Гаврила, тут же начала вилять хвостом. Навстречу Гаврилу вышел отец. Василий Манньыаттаах- худощавый старик огромного роста, едва не задев дверной проем, вышел на крыльцо. Потертая старая тужурка, такие же виды видавшие штаны и ботинки никоим образом не выдавали в нем предприимчивого и удачливого предпринимателя.

Манньыаттаах обнял своими большими ручищами Гаврила. Прижал к себе и похлопал по спине. Потом с высоты своего двухметрового роста посмотрел любящим глазами на сына и сказал громоподобным голосом:

– Доробоо, мой дорогой единственный сын! Заходи в дом- попьем чаю. Чувствую, что неспроста ты приехал,– сказал Манньыаттаах, жестом приглашая сына пройти.

Гаврил вошел в дом с земляными полами и закопченными окнами. Тут же была расставлена старая грубая мебель, сколоченная местным наслежным плотником. Все это было сделано давно, еще с самого детства Гаврила и не менялось экономным отцом уже многими годами.

– Отец! Почему ты не хочешь настелить здесь деревянные полы и купить новую мебель? Соседи же уже давно себе построили современные и удобные дома,– спросил Гаврил.

– Аа! Ник чему мне все эти роскошества! Жил так всю жизнь и дальше проживу,– махнул длинной костлявой рукой Манньыаттаах.

Отец налил свежезаваренный крепкий чай Гаврилу и вопросительно посмотрел на Гаврила.

Гаврил откашлялся и твердым голосом начал говорить:

– Отец! Я снова пришел к тебе по своему вопросу- о расширении нашего дела. Как говорил тебе- хочу заняться скупкой и продажей пушнины. Ты не мог бы мне занять денег?– спросил Гаврил у отца.

– Опять ты за свое! Сказал же тебе, что мне нужно подумать,– резко ответил ему Манньыаттаах, вперив глаза в Гаврила.