Судьбы. Книга 1 Ирина Бабич

Шаловливые лучи застенчивого майского солнца состязаются с блеском золотого шпиля Адмиралтейства, резвыми бликами скачут по отполированным колесами камням мостовой за неказистым экипажем, суетливым путником, посмевшим потревожить покой дремлющего поутру Невского проспекта.

Тронутая все же уступившей любопытству рукой, в окошке экипажа нервно дрогнула занавесь. Армянская церковь, Мойка, Строгановский дворец, Аничков мост – затаившая дыхание, благоговейным взглядом провожала памятные ей места юная путешественница. Сдавленный предосудительный кашель ее спутницы, хмурой старухи, провинциальной помещицы, свидетельство недовольства столь непринужденным поведением, заставил смутившуюся девушку обернуться.

Ответив умолкшей женщине виноватым взглядом, она жалко улыбнулась, взывающая о снисхождении к ее чувствам, и вновь приникла к окошку. Ее дома, уютной обители счастливого детства и едва расцветшей юности, отчего дома, откуда под свист январской метели ее против воли увезли в богом забытую деревню, отсюда не видать.

Экипаж въехал на Галерную набережную и стал у величественной арки Сената. Перед приезжими, робко переступившими порог департамента, вырос расторопный секретарь. Учтиво выслушавший женщину, он скрылся за дверью приемной обер-прокурора и через несколько минут пригласил просительниц войти.

Те низко склонились в приличном обстоятельствам реверансе перед поднявшимся навстречу могущественным вельможей. Его сиятельство князь Дмитрий Андреевич Шаховской, к пятидесяти годам зарекомендовавший себя преданным придворным, щедро пожалованный царицей за верную службу богатыми землями и сотнями крепостных, имел вес в обществе, где считались с его мнением и искали его покровительства.

– Приветствую вас! – несколько надменно молвил князь. – Извольте объяснить, сударыня, – обратился он с заметным раздражением к ищущей его взгляда бывалой челобитчице, – почему, отказавшись оставить ходатайство в присутствии, вы настаивали на личной встрече со мной.

– Ваше сиятельство! – потупила смущенный взор женщина. – В моих хлопотах я решилась на путь в сотни верст, – спешила она поведать о незавидном положении. – Любезно принятая в столичном доме старинных знакомых, я лишена возможности оставаться там долго в ожидании вердикта вашей милости. Потому дерзнула просить об аудиенции, ибо, облеченная словом и священным долгом, ратую о благоденствии несчастной сироты, – повела она головой в сторону спутницы.

Заинтригованный Дмитрий Андреевич шагнул к сникшей девушке. Его чуткие, но настойчивые пальцы коснулись ее дрогнувшего подбородка с просьбой поднять голову. Каплями прозрачного янтаря кротко глянули на вельможу осененные густыми ресницами карие глаза. Мужская рука тронула зардевшуюся от непривычного ей участия щеку, вязь пышных завитков темно-русых волос.

Взгляд пришедшего в замешательство князя замер на утонченных чертах девичьего лица.

– Мне вдруг показалось, – не уверенный в своем предположении, выговорил вельможа, – что я уже имел удовольствие встречаться с вами, дитя мое.

– Минувшим летом ваше сиятельство удостоили высокой честью наш скромный столичный дом, – тепло улыбнулась польщенная его памятливостью гостья, – не погнушавшись принять приглашение на обед по случаю именин моей матери. Послушная дочь, я развлекала гостей игрой на клавикордах, и вы были столь великодушны, что похвалили мое музицирование.

– Княжна Елецкая, – разрешил загадку внимательный слушатель.

– К услугам вашего сиятельства, – склонилась перед ним в очередном изящном реверансе девушка.

Остановившись взглядом на согбенной волей судьбы фигурке, одетой с разительной для ее недавнего величия скромностью, князь с искренним сожалением выдохнул:

– Бедное дитя!

Ведающий делами ІІІ департамента, делами находившихся на особом положении губерний, он лучше кого бы то ни было знал о последствиях ликвидации местных особенностей Прибалтийского края. Январь 1783 года ознаменовало негодование аристократической верхушки образованных высочайшим указом Ревельской и Рижской губерний, вызванное появлением ограничивавшей привилегии господ Жалованной грамоты дворянству. Не преминул предосудительно высказаться о реформе и князь Елецкий, женатый на дочке предводителя дворянства ныне упраздненной Лифляндии. В сочельник он был арестован, а вскоре осужден и, лишенный титула, после конфискации всего имущества в пользу казны сослан в Сибирь, не вымолив права дознаться об участи жены и дочери.

Опомнившийся вельможа усадил подавленную юную гостью в удобное кресло подле стола, любезным жестом пригласил сесть и сопровождавшую ее барыню.

– Чем я могу быть полезен вашему сиятельству? – молвил он, готовый претворить в жизнь прошение княжны.

Та повела взглядом в сторону спутницы.

– Позвольте мне объясниться, – переняла женщина нить беседы в свои руки. – Княжна Елецкая, чьей бедой изволили проникнуться ваше сиятельство, – обращен на внимающего ее словам князя подобострастный взгляд, – моя внучатая племянница. Давеча минуло сорок дней, как ее мать, не вынеся бесчестья и лишений, почила в бозе, – осенила себя крестным знамением барыня. – Только я у обездоленной сироты на этом свете осталась, – скрипнул явной досадой голос «благодетельницы», не смущающейся присутствием прикусившей губу девушки. – Да какая ей помощь от немощной, влачащей жалкое существование в провинциальной глуши, разоренной долгами и тяжбами дальней родственницы? – глянула проникновенно на князя помещица.

Наконец прозревший, тот угадал желание скаредной жалобщицы избавиться от свалившейся на нее как снег на голову обузы – обременительной опеки над неугодной в ее доме и жизни несовершеннолетней опальной племянницей.

На прикованного взглядом к отмеченному незаслуженным стыдом девичьему лицу князя глянули отчаявшиеся, было, и уповающие сейчас лишь на его помощь глаза. Миновав взглядом лукавую совестью барыню, князь торжественно обратился к замершей девушке:

– Я намерен принять непосредственное участие в устройстве благополучного будущего вашего сиятельства.

Безгранично признательная, сорвавшаяся с места, опустившаяся к его ногам, с благоговейным поцелуем княжна припала к могущественной руке.

Тронутый движением ее души вельможа спешно поднял девушку, сжал дрожащие от волнения руки.

– Негоже именитой княжне коленопреклоненно благодарить за отнятое у судьбы право на счастье, – тихо выговорил по-отечески теплый голос. – Извольте сообщить моему секретарю адрес, по которому вы остановились, – велел князь шокированной увиденным женщине, – и не покидайте столицу. Заверяю: долго ждать моей протекции вам не придется, – пообещал он. – Скоро, – глянул в уже умиротворенные девичьи глаза, – ваш своенравный жребий сменит гнев на милость.

Все еще пребывающий под впечатлением встречи князь в обеденную пору отправился в отпраздновавший год назад новоселье дом на Мойке. Степенный дворецкий церемонно распахнул дверь. Вышколенный камердинер с поклоном подал домашнее платье. Отмахнувшись от ставшего ежедневным обычаем доклада, князь спустился в столовую.

В холле звякнул колокольчик, оповестивший о госте. На пороге столовой замер дворецкий.

– Его сиятельство князь Михаил Александрович Шаховской, – провозгласил он. Навстречу приятно удивленному хозяину дома ступил русоволосый молодой человек в модном кафтане, в украшенном затейливым шитьем камзоле, с бриллиантовой булавкой в венчающем его воротник жабо.

– Добро пожаловать, Мишель, желанный гость! – с удовольствием приветствовал Дмитрий Андреевич так нежданно расцветившего будни, смущенного почестями племянника. – Вот так сюрприз! Какими же судьбами ты снова в Петербурге, мой мальчик?

– Сердечно благодарю ваше сиятельство за теплый прием, – галантным поклоном и признательной улыбкой торопился ответить тот радушному хозяину. – Я вынужден был в силу обстоятельств вернуться из поместья в столицу и счел своим первейшим долгом, – ни толики фальши во взгляде, – тотчас засвидетельствовать вам свое почтение.

– Балуешь старика вниманием, – растроганный, по-отечески улыбнулся князь, обняв племянника. – Милости прошу! – гостеприимным жестом пригласил располагаться.

Уже второй год влиятельный вельможа принимал самое деятельное участие в судьбе двадцатичетырехлетнего племянника, осиротевшего из-за опустошившей поместье его родителей эпидемии оспы. Молодой князь, с честью вынесший выпавшие на его долю испытания, был обязан умудренному жизненным опытом дяде отеческой заботой и дельными советами в управлении пришедшим в упадок хозяйством.

Зиму безгранично благодарный чуткому князю за поддержку Мишель Шаховской провел в приветном доме дяди в приготовлениях к свадьбе с наследницей старинной фамилии, осчастливившей ее благочестивого поклонника взаимными чувствами. Проведенные здесь месяцы сблизили юного князя с сыновьями его скромного покровителя – двадцатилетним Алексеем и сверстником Мишеля – Андреем, отношения с которым за короткий срок переросли в мужскую дружбу. После состоявшегося накануне Великого поста венчания, где второй удостоился почетной роли шафера, в начале марта молодая чета отправилась в имение Мишеля.

– Все ли ладно в поместье? – заговорил усевшийся против расположившегося в глубоком кресле племянника князь. – Не скучно в провинции новоиспеченной княгине Шаховской? – заговорщицки улыбнулся он, поощряя гостя к разговору по душам.