– Вашей девочки более нет, – бесцветным тоном ответила Ольга. – Страшно подумать, как рано этот наивный ребенок повзрослел по вашей вине, – глотнула она вставший в горле ком. – Его сердце и прежняя жизнь разбиты святотатственной ложью, произнесенной вашими устами.

– Мои уста никогда не оскверняла ложь тебе, Оленька, –решительно возразил задетый ее словами корнет. – И в твоем отказе принять годами утаиваемую от тебя правду нет моей вины.

– Рожденные заразившими сердце завистью и ревностью к любимому мною человеку слова не могут быть правдой, – упрямо противилась его доводам девочка.

– Итак, отныне в твоих глазах я – презренный негодяй, в нечестной борьбе за выбор твоего сердца покусившийся на честное имя твоего отца? Таков мой портрет, Оленька? – указал Олег воспаленным взглядом на лист картона.

– Я оказалась никудышным художником. Портрет – лесть недостойному оригиналу. Мне стыдно и горько, нестерпимо больно от одной только мысли, что такого двуличного человека я подарила доверием и дружбой, пустила в свое сердце.

– Оленька! – пытался докричаться до ее души корнет.

– Забудьте это имя, – молвила непоколебимая девочка, – и позвольте забыться мне. Пообещайте, – замерла она глаза в глаза с бездыханно внимающим ей Олегом, – что никогда более не станете искать со мной встречи.

– Оленька! – последней отчаянной мольбой рванулся его голос и, сломленный красноречивым молчанием в ее взгляде и сердце, выдавил обреченно: – Обещаю.

Без сил, мыслей и чувств он шагнул вон из комнаты и, вдруг остановившись, не оборачиваясь, глухо выговорил:

– Последнее прости. Я привез подарок ко дню рождения.

– Я не приму его, – непримиримо качнула она головой.

По бескровным губам Олега скользнула жалкая усмешка.

– Мой подарок – не игрушка для капризного ребенка. Он живой, как мои чувства к тебе, не умерщвленные сейчас твоим категоричным приговором, – исполнен достоинства голос. – Ни то, ни другое я не возьму назад. Прощай!

Несколько минут спустя княжну окликнул оставшийся в дверях ее комнаты дворецкий:

– Ваше сиятельство изволит посмотреть на подаренного ей стригунка?

Девочка вздрогнула и, спрятавшая изменившееся лицо в холодных ладонях заломленных рук, разразилась безутешным плачем.

В уютном будуаре царит полумрак, рассеиваемый искрами потрескивающего поленьями камина. На оттоманке, укутавшая плечи в пелерину с куньей опушкой, полулежит девушка. Она что-то читает, теребя пальцами кудри, время от времени обращая отрешенный взгляд к углям в камине.

Прошло больше месяца пребывания семнадцатилетней княжны Шаховской в наследном замке, спрятавшемся от столичных страстей в глуши. Ошеломленная чрезвычайным событием, потрясшим в середине декабря Петербург, будучи под впечатлением от ведомого самим императором следствия, девушка добилась согласия отца на ее скоропалительный отъезд из столицы. Сопровождаемая несколькими слугами, она молилась о том, чтобы вывернувшее наизнанку бесчисленное множество жизней жестокое потрясение не коснулось их с отцом. Беспокойство о нем бередило мысли: Игорь Шаховской, незадолго до упомянутых событий получивший пост тайного советника, находясь в подчинении главы Особого комитета для изысканий о злоумышленных обществах графа Б., вынужден был оставаться в столице, лишенный возможности отлучиться и на короткий срок, дабы повидать тоскующую по нему дочь.

В дверь постучали. Вздрогнув от неожиданности, княжна произнесла:

– Войдите.

На порог ступил пожилой дворецкий.

– Не прогневайтесь, ваше сиятельство, что в неурочный час, – с поклоном обратился он к барышне, – но к вам с пакетом жандарм.