Одно имя, вернее, кличка не дает мне покоя – Шахат. Я уверена, что под ней скрывался Вознесенский. Ирония? Конечно! Эти люди любят играть смыслами. С чего я так решила? С того, что Шахат – это один из ангелов смерти, который по воле бога уничтожил всех первенцев. Вознесенский был одним из самых ценных соратников Беса. Он выполнял поручения, которые были не под силу никому. Его профиль «бытовые самоубийства». Он мастерски мог обставить убийство так, что никто бы не смог доказать, что человек не покончил с собой. Так он убрал и папу. Да, вскрытие показало инсульт, но патонатом Григорий Денисович, его старинный друг, по пьяни проболтался, что нашел на лодыжке отца два крошечных следа от самодельного электрошокера. Это почерк Шахата, если судить по записям отца.

На столе завибрировал сотовый. Я все еще в мыслях о папе, поэтому, прежде чем ответить, с тревогой смотрю на экран. Кируся.

– Привет, – улыбаюсь в трубку. Приятно отвлечься от гнетущих мыслей.

– Слушай, давай в субботу сходим в клуб? – предлагает подруга.

– Ты все еще в стадии соблазнения Кирилла, или мы реально пойдем отрываться? – сразу уточняю я, чтобы потом не попасть впросак.

– Конечно отрываться, – выпалила Кира, но тут же чуть тише добавила. – Кирилл тоже там будет. Но я совсем не уверена, что со мной.

– Ясно, – поджимаю губы. – А я значит так, для антуража?

– Ну брось, пошли, – заканючила Кируся.

Я уверенна, что она не отстанет. Да и дел в субботу у меня никаких. Не хочется провести еще один такой вот вечер воспоминаний, и я соглашаюсь.

С утра встаю разбитая и не выспавшаяся. Все ночь мне снились скалящиеся волки и страшные, искаженные лица ангелов с обгоревшими крыльями. Надо завязывать на ночь всякие ужасы читать. Как назло, лекции с самого утра. Я ползаю взъерошенной гусеницей между ванной, гостиной и спальней, пытаясь собрать себя в кучу. На лекции предсказуемо опаздываю и под настороженным взглядом подруги едва выдерживаю все пять пар. На обед не остается времени, и я сразу после лекций еду к Вознесенским, утопая в воспоминаниях о потрясающих домашних вафлях с клубничным вареньем от Анны Юрьевны. Может быть и сегодня мне перепадет от хозяйских щедрот.

Мысли о вкусной пище растворяются в запахах химикатов и под аккомпанемент воющего желудка, как примерная Золушка, драю хозяйские толчки.

Наконец-то этот день подошел к концу. И начался он тяжело и закончился бесполезно ворчу я после того, как, казалось, перевернула кабинет Вознесенского верх дном. Ни-че-го. Странно, что у него нет даже сейфа. Неужели я ошиблась и все сколько-нибудь серьезные бумаги он хранит на работе? Да, нет, – сразу же отметаю эту версию. – Точно дома. Хотя, одна маленькая удача случилась – я наконец открыла сейф в спальне хозяев. Один из вариантов пароля подошел. Правда внутри хранился всякий хлам вроде загранпаспортов и нескольких пачек «зелени», которая сейчас интересовала меня меньше всего.

– Эй, новенькая, – доносится из кухни, когда, закончив с уборкой, я направляюсь в свою коморку, чтобы переодеться.

Погруженная в свои мысли, я не сразу понимаю кому принадлежит голос. Так же, как и позавчера, за большим столом, примыкающим к отделанному мрамором «острову», сидят Ксения и Ярослав. Это он так беспардонно мне только что «эйкал». Будь мы на моей территории, ни за что бы не откликнулась, но тут пришлось подойти.

– Заходи, че встала, – поиграл бровями Ярик. – Эй, теть Ань, налей-ка ей чай. Или какой напиток вы предпочитаете в это время суток? – продолжил паясничать он.

Мне становится неловко, а тут еще мой многострадальный желудок, жалобно забурлил и финальным аккордом издал прямо-таки душераздирающий вой. И было от чего. На столе, благоухая сливочным кремом и свежей малиной, лежали аппетитные песочные тарталетки. Облитые шоколадной помадкой маковые рулетики и воздушные круассаны, источающие нежнейший аромат сливочного масла и сахарной пудры.