С другой стороны, своей эмоциональной, идущей от сердца репликой он положил основание собственной уверенности в том, что с данной минуты на эту девушку он имеет право. Она перестала являться для него просто попутчицей. Владимир ясно, безошибочно видел, что нравится Любе. И – что более всего подкупало – необходимость в нём для неё являлась жизненно важной, как воздух, без которого нет жизни. Необходимость эта была заметна, неприкрыта, выбивалась из Любиного нутра, а Люба и не соображала пока, что её давно вычислили.

Они, может быть, вот-вот расстанутся, но лихорадочная искра, вспыхнувшая между ними, которой суждено было отодвинуть Любу от пропасти хотя бы на один шаг, пронзила их обоих насквозь – ниточка натянулась. И теперь, даже если они пойдут далее каждый своей дорогой, со страниц памяти не сотрётся тронувшее их, не объяснимое никакими словами впечатление друг о друге, в воспоминаниях они будут постоянно возвращаться к сегодняшней встрече на красивом пароходе, в предстоящей жизни они безоговорочно станут чувствовать острую нехватку друг в друге, и от этого чувства будут тяжело, больно, молча страдать, мучиться, но и ощущать себя бесконечно счастливыми.

Бывает так, бывает: люди могут знать друг друга долго, находиться вместе, рядом, но ни на йоту не приблизятся душевно, остаются чужими, не любя и не любимы. И бывает так: пересекутся люди где-то на тропинке жизни, порой обмолвясь одним лишь словом, перекинувшись одним лишь взглядом, а души их уже стремятся навстречу, чтобы слиться в неразрывном союзе. И только после телесной смерти освободившаяся душа, тоскующая, любящая, измотавшаяся от преград, сможет лететь себе вольно, свободно и, наконец, соединиться навечно с душой того, о ком беспрерывно мечтала там, на Земле.

Владимир взял Любу за её тонкие пальчики, у неё ёкнуло под сердцем, и по крови промчалось что-то живое и волнительное. Она тут же быстро продолжила беседу, отвлекая Владимира от всяких проявлений симпатии: