Так или иначе, мы пошли в центр деревни – папа, сын его брата (мой двоюродный брат Вардгес, который был немного старше меня) и я. Там обсуждали, что мельница осталась без воды, и нужно несколько ребят, чтобы помочь прочистить русло. Папа вызвался помочь – он всегда был активным участником в решении общих сельских дел.

Собравшись, мы направились к построенной новой мельнице на реке Каркар, ниже деревни. За нами бежала охотничья собака отца – «Булка». Она радостно носилась туда-сюда, забегая то вперёд, то возвращаясь назад.

Мельница была небольшим зданием с белыми известковыми стенами. Нас встретил Саркисджан-апа – бодрый, весёлый старичок с пышными белыми усами. Он зарядил молодёжь шутками и весёлыми словами, после чего попросил пройти вверх по руслу, к истоку канавы – возможно, его забили осенние дожди и завалы из глины, ила и камней.

Без долгих разговоров мы отправились в путь. Тропа шла по правому берегу реки, вдоль отвесных скал в верх. Слева – каменная стена, справа – обрыв, внизу ревела река Каркар, в это время года особенно полноводная и бурная.

Тропа была узкая – едва ли один человек проходил. Шли гуськом, осторожно смотрели под ноги: иногда на пути встречались трещины и промоины, через которые нужно было либо прыгать, либо перешагивать с усилием. Отец шёл позади меня, помогал, подстраховывал. Полпути мы уже прошли, когда вдруг «Булка», которая шла за отцом, резко рванулась вперёд, догнала меня, протиснулась между мной и скалой – и толкнула меня прямо в пропасть.

С этого мгновения время словно остановилось. Моё падение длилось какие-то доли секунды, но казалось бесконечно долгим. Я будто бы медленно скользил вниз на перышке птицы, чувствуя лёгкое дыхание ветра снизу и успевая разглядеть все складки скалы. Вокруг меня сгустилась тьма, потом тьма стала проясняться – как туман, и в этом мареве мне показался смутный образ знакомого человека, идущего навстречу течению мутной реки.

Я упал в небольшое углубление, занесённое песком, со всех сторон окружённое крупными белыми плитами. Граница между жизнью и смертью здесь измерялась считанными сантиметрами.

Я открыл глаза – был у отца на плечах. Мы поднимались по дороге возле источника Чумбчумблах, в сторону деревни. Потом снова открыл глаза – я дома, в своей постели, и не понимаю, как за одно мгновение оказался то у ручья, то дома. Будто в сказке оказался.

Мама закричала от радости – я пришёл в сознание. Слёзы лились у неё ручьём. Все собрались вокруг, я попытался улыбнуться.

– Ой, да у него зуба то нет! – воскликнули все разом.

Подбородок у меня тоже был рассечён.

Через несколько дней, когда я немного оправился, мне уже разрешили выходить на улицу. Все в деревне переживали, интересовались, как я себя чувствую – особенно дети из школы, где я часто играл и разговаривал с ребятами на переменах. В те годы сельская школа ещё работала.

 Я открывал рот, показывал выбитый зуб и говорил: «Теретс тотрала», что значит «зуб сломался». Дети хохотали, просили повторить, и я с радостью и гордостью твердил снова: «Теретс тотрала»…

 Прошли долгие годы. Зажили многие раны – и телесные, и душевные. Но от той истории у меня остался глубокий шрам под подбородком – как след поцелуя покойного Мухан-апы.

Царствие небесное ему, отцу, матери и всем, кто давно покинул нас, но до сих пор живёт в глубине нашей души.

20 сентября 2013 г.

 У каждого человека есть свои тайны. Со временем одни он раскрывает сам, другие – открываются помимо его воли. А есть такие, что никогда не выходят на свет и навсегда уходят с человеком, оставаясь только его личной тайной.