Он на мгновение замолчал, тщательно обдумывая то, что хотел вкинуть следом.

– Я видел выражение твоего лица, когда Салея пыталась поцеловать меня, – сказал он низким и нежным голосом. – Я знаю, это застало тебя врасплох, и я уверен, что это было немного неожиданно. Но я также почувствовал что-то еще в выражении твоего лица, что-то, что не имело никакого отношения к Салее.

Глаза Гадеса изучали лицо Леды, пытаясь понять эмоции, промелькнувшие на нем. Он знал, что ступает на деликатную почву, но чувствовал себя обязанным обратиться к слону в комнате.

– Скажи мне, Леда, – тихо спросил Гадес, его голос был едва громче шепота. – Возможно ли, что небольшая часть тебя чувствовала… ревность? Видя Салию так близко ко мне, такую стремящуюся вывести отношения на новый уровень?

Затаив дыхание, Гадес ждал ответа Леды, надеясь, что не переступил черту. Он знал, что был ее работодателем и что на нем лежала ответственность за поддержание профессиональной дистанции между ним самим и сотрудниками. Но он также не мог отрицать связь, которую чувствовал с ней, странное притяжение, которое, казалось, притягивало его снова и снова.

Сердце Гадеса бешено колотилось в груди, пока он ждал ответа, надеясь, что она откроется ему. Он знал, что шел на риск, но также знал, что не сможет остаться в неведении, давившем на него камнем.

У Леды отвисла челюсть – не только потому, что Гадес так прямо сказал об этом, но и потому, что ревности она не чувствовала абсолютно.

Леда не могла точно описать, что она почувствовала, но будто попытка Салеи создать связь с Гадесом была чем-то противоестественным, будто этой женщине подошел бы кто-то более грубый и жестокий, чем Гадес.

И хоть Леда прекрасно понимала, что Гадес мог заполучить любую женщину, не прикладывая особых усилий, Салея вряд ли была подходящим вариантом, по ее скромному мнению.

Леда почувствовала, как ее шею и щеки покрыло красными пятнами – ей стало так неловко, что захотелось провалиться в пропасть, которая бы, дай бог, вовремя разверзлась под ногами, захватывая с собой и ее, и ее дурацкую реакцию, и идиотские прямолинейные слова Гадеса.

Леда с трудом, но все-таки выдохнула.

– Нет, вовсе нет! – воскликнула она, снова вернувшись к выборке цветов.

В гнетущей тишине она могла чувствовать на своем затылке пристальный изучающий взгляд Гадеса.

– Лорд Гадес, – с тяжелым вздохом обратилась Леда, не торопясь оборачиваться к нему. – Не знаю, почему у вас сложилось такое впечатление, но ревность – это, прямо скажем, последняя из эмоций, какую мне довелось испытать вчера при виде ваших… Игрищ.

Сначала Леда подумала, что слово "игрища" прозвучало довольно неуважительно и даже оскорбительно. Хотя она тут же решила, что это хороший показательный шаг, чтобы провести черту между мыслями Гадеса о том, что она ревнует, и между тем, что было на самом деле.

Гадес почувствовал, как его брови слегка нахмурились, когда Леда опровергла его обвинение в ревности. Он чувствовал, как прилил жар к ее щекам, видел, как она избегала его взгляда, снова занявшись цветами. Он знал, что задел ее за живое, но не был уверен, как интерпретировать реакцию.

– Нет? – он растерялся, в голосе промелькнула нотка замешательства. – Тогда в чем дело, Леда? Потому что я видел, как ты смотрела на нас, как изменилось выражение твоего лица, когда Салея попыталась поцеловать меня. Ты как будто что-то увидела… И вся ситуация показалась тебе неестественной.

Гадес сделал шаг ближе к Леде, его высокая фигура нависла над ее дрогнувшим силуэтом. Он мог видеть, как слегка дрожали ее руки во время работы, как ее шея и щеки покраснели глубоким, красноречивым румянцем.