Леда наблюдала, как Гадес скрылся в главном павильоне, вскоре созвякал колокольчик на двери – она осталась в тишине магазина совершенно одна.

Было странно. Было дико странно – Леда чувствовала себя глупым, маленьким, ни на что не способным ребенком, за которым собирались присмотреть. И это чувство не было приятным – в конце концов, она сама была виновата в своем плачевном финансовом состоянии, а значит, она сама должна была позаботиться о нем и о том, что съесть на ужин.

Пока она ковыряла пальцем деревянный стол, смотря в наполированную поверхность и наматывая на палец второй ладони прядь волос, в раковине методично капала вода. Надо было закрутить кран плотнее после помывки тряпок для цветов.

Леда подумала, что у нее еще было время встать и уйти – в конце концов все вещи сегодня у нее лежали в карманах, а не в рюкзаке, а значит, она точно ничего не смогла бы забыть. Глянув на наручные часы, Леда вздохнула. Было 18:15. Гадес ушел минут пятнадцать назад, а значит, отправился куда-то в соседний квартал, раз его не было так долго. Хотя, может, в булочной была очередь? Она вспомнила соблазнительный запах свежих булочек с утра в маленьком переулке, живот свело от голода, она сглотнула, причмокнув сухими губами. Нестерпимо хотелось есть. Каким бы суровым человеком ты ни был, голод был способен подкосить тебя в любую минуту жизни – нужно было быть готовым к такому повороту сюжета. Ну или к тому, где твой начальник убегает до ближайшей кафешки, чтобы купить тебе чего-нибудь перекусить.

Леда вздохнула, растирая виски, чтобы успокоиться – разболелась голова. Не то чтобы смертельно, но было очень неприятно ощущать тянущую боль в висках.

Она решила, что сейчас отправится домой, а завтра извинится и соврет, что у нее появились дела. Ну не может взрослая женщина не иметь еды в доме – это смешно, правда?..

Леда со вздохом поднялась из-за стола, убрала наушники в карман и направилась ко двери магазинчика, одергивая брюки.

На полпути она остановила себя, осознав, что нельзя оставлять магазин не закрытым и без присмотра – иначе Гадес потом устроит ей взбучку (ведь он уже сделал это за гораздо меньшее). Боже, Леда, почему ты такая глупая?!

Пришлось остаться в главном павильоне в окружении цветов. Она выдохнула, смотря в стеклянные двери с надеждой на возвращение Гадеса.

Он вернулся примерно через тридцать минут, держа в руках крафтовый пакет из ближайшей греческой таверны. Аромат теплого хлеба, пикантного мяса и зелени разнесся в воздухе, когда он ногой захлопнул за собой дверь. Он нашел Леду точно там, где он ее оставил, сидящей в павильоне, обхватившей руками голову.

– Леда, – позвал он, его низкий голос эхом отозвался в опустевшем магазине. – Я вернулся. Надеюсь, ты голодна.

Он поставил пакет на стол перед ней, шурша бумажными стенками звучно и призывно. Затем он выдвинул стул и сел напротив нее, его высокая фигура поместилась со смехотворным скрипом деревянного стула.

– Я принес нам сувлаки, – он залез в сумку и вытащил длинный сверток, похожий на рулет. – Это греческое фирменное блюдо – мясо, приготовленное на гриле, завернутое в лаваш с соусом цацики. Я подумал, что для начала это может стать хорошим и сытным блюдом. На первое.

Гадес развернул один из свертков и, подмигнув, протянул Леде, его фиалковые глаза изучали ее.

– Попробуй, – мягко сказал он. – Обещаю, это лучше, чем выглядит.

Он наблюдал, как Леда колебалась, ее взгляд метался между предложенной едой и его лицом. Он мог видеть конфликт в ее глазах, внутренний спор, бушующий за этими поразительно голубо-серыми радужками. Он знал, что она горда, и знал, что ей трудно смириться с мыслью о принятии помощи.