Пройдя в павильон, Леда опустилась на колени, приподняв фартук и закатав рукава рубашки. Пара прядей волос выбились из хвоста, и она распустила волосы ненадолго, решив его пересобрать. Солнечный свет через стеклянные двери очертил ее силуэт, пока она старательно собирала новый пучок, стоя на коленях и что-то бормоча нечленораздельно себе под нос. Что-то о несправедливости жизни и чизбургерах. Он последовал за ней в главный павильон, его взгляд был прикован к ее силуэту, когда она стояла на коленях на полу, ее темные волосы ниспадали на плечи, как гладкие атласные ленты. Он не мог не заметить, как свободно сидела на ней одежда, как ключицы и ребра начинали выступать под кожей, подсвеченные солнечным светом. Было ясно, что она не заботилась о себе, и это беспокоило его.

Музыка в одном наушнике отвлекала ее от невеселых мыслей, Леда хотела бы подавить свой голод усилием воли, но человеческая физиология работала немного не так. Поэтому живот протяжно предательски урчал всякий раз, как она морщилась и старалась разогнуться.

Гадес вздохнул, проводя рукой по своим темным волосам и обдумывая варианты. Он знал, что не может заставить Леду довериться ему, но он также знал, что не может стоять в стороне и смотреть, как она страдает. В его голове начала формироваться идея, как помочь ей, не переступая ее границ и не заставляя ее чувствовать, будто он пытался контролировать ее жизнь или совать свой длинный красивый нос не в свое дело.

Гадес к ней, его шаги были мягкими по полированному полу. Он присел на корточки рядом, убедившись, что между ними сохранялось почтительное расстояние. Когда она подняла на него широко раскрытые настороженные глаза, он слегка ободряюще улыбнулся ей.

– Леда, – тихо произнес он низким и нежным голосом. – Я знаю, что ты сказала, что все в порядке, и я не хочу навязываться… Но я также знаю, что ты через многое прошла в последнее время, и я хочу убедиться, что все правда хорошо.

Он сделал паузу, вглядываясь в ее лицо в поисках каких-либо признаков понимания или принятия. Когда она не отвергла его предложение сразу, он продолжил.

– Что, если я принесу тебе ужин сегодня вечером, после того, как мы закончим? Ничего особенного, просто что-нибудь простое и питательное.

Глаза Леды расширились, пока руки методично завязывали пучок на затылке. Закончив, она склонила голову в бок, как заинтересованный кот.

– Это предусмотрено корпоративной этикой? – иронично спросила она, облизнув губу из-за сухости во рту. Солнечный свет застилал павильон, отбрасывая лучи на их фигуры на коленях у ваз с цветами.

Брови Гадеса слегка нахмурились от резкого, ироничного тона Леды. Он слышал скрытую нотку подозрения и недоверия в ее голосе и знал, что она настороженно отнеслась к его внезапному проявлению доброты. На самом деле, он не мог винить ее. На ее месте он мог бы чувствовать то же самое – такое внимание со стороны начальства было крайне подозрительным, особенно для смертных. В подземном мире с этим было как-то попроще.

– Нет, не предусмотрено, – сказал Гадес с намеком на ироничное веселье в его богатом, глубоком голосе. – Но опять же, я никогда не был тем, кто строго следует правилам. Особенно, когда дело доходит до заботы о людях, которые усердно работают на меня.

Он слегка откинулся назад, его высокая фигура все еще сидела на корточках рядом, когда он встретился с ней взглядом своих пронзительных фиалковых глаз. В них была теплота, искренность, которая противоречила его суровой внешности, и Леда почувствовала, как в ее груди вспыхнуло что-то похожее на искру надежды. Или изжога. Тут трудно разобрать.