Я внимательно оглядел его со своей парты. Мне Стас был виден из-за своей парты примерно до половины туловища, и то, что я видел, не внушало доверия. Грязный промасленный комбинезон, растянутая футболка, оттопыренные карманы, бегающие черные глазки на хитром, небритом лице.

Цыган, одно слово. «Ненавижу, блин, цыган» – выплыло вдруг откуда-то странное, чужое воспоминание.

– Что мне нужно делать, Стас? – спросил я так тихо, как только смог понизить голос.

– Прямо сейчас выламываем дверь из класса и бежим налево. Налево, понял? Там, через десять метров, будет коридор, он направо. Сворачиваем туда, бежим еще метров тридцать, там дверь. Ее тоже выбиваем, и потом там будешь нужен ты. Нужно будет зафиксировать эту дверь с нашей стороны – стульями прижать, партами, или баррикаду построить, неважно. Ты должен будешь выиграть нам пять минут, пока я вскрываю дверь в подвал, она деревянная, но прочная, сука, на хорошем замке, там мне повозиться придется. А уж подвал тут охренительный, он входит в сеть киевских бомбоубежищ, которые еще при коммунистах строили. Один из переходов этого подвала ведет прямо на Вишневый рынок. Я знаю этот переход, он там отмечен красной краской, все стены и даже пол красные, специально сделано, чтоб не путались. А уж когда мы доберемся до рынка, там нас вообще никто и никогда не поймает – там тысяча ларьков и магазинов на площади в один гектар. Разбежимся и поминай, как звали. Запомнил или повторить?

– Повтори, – прошептал я, чтобы потянуть время, и он действительно на удивление все четко и внятно повторил.

Я посмотрел на первую дверь, которую нам предстояло выламывать. Дверь в класс не выглядела слишком прочной, но я представил себе, как могут отреагировать на наше выступление другие арестанты. Например, они могут заорать, а на шум прибежит господин профессор со своими странными ассистентами.

– Ну, чего затих? – Стась снова ткнул меня отверткой.

Я покосился на отвертку. Это был хороший, массивный и прочный инструмент, таким и вправду можно выломать не одну дверь. Но зачем мне вообще сейчас куда-то бежать, да еще выламывая двери? Я вообще не сомневался, что через пару часов в эту сраную школу приедет израильский консул и меня торжественно отвезут домой в арендованный месяц назад таунхаус в поселке Вишневое, куда я сегодня не доехал по нелепой случайности.

Но потом я подумал, что нахожусь в довольно необычной обстановке и призадумался.

И вдруг, как уже не раз бывало в моей глупой и недолгой жизни, чувство противоречия взыграло ретивое.

– А знаешь, давай, рискнем, – вдруг решился я и посмотрел Стасю прямо в глаза, щурясь и часто моргая от перевозбуждения. Я подумал, что это будет настоящее приключение, рассказ о котором принесет мне много лайков и трафика – больше, чем унылые пресс-конференции для западных СМИ, что я снимал тут последние недели.

Стас в ответ криво ухмыльнулся и, неверно оценив мое состояние, как бы успокоил:

– Да не ссы ты так, жидовская морда, прорвемся. А если и нет, так что они нам сделают? Максимум, отправят на Восточный фронт, москалей гасить. Тоже, кстати, прикольное занятие. До Москвы дойдем, пограбим и потрахаем мразей, это же веселуха будет!

Тут в двери тяжело, со скрипом провернулся ключ, потом дверь распахнулась от удара ноги и в класс ввалились несколько мужчин в синей полицейской форме.

– Внимание! Сейчас будем делать перекличку! – сказал один их них, крепко сбитый, коренастый, уверенный в себе офицер с майорскими погонами на кителе. Он держал в правой руке небольшой планшет и сосредоточенно всматривался в его тускло мерцающий экран. На тыльной, видимой нам стороне планшета виднелась яркая наклейка: A gift to the long-suffering people of Ukraine from human rights defenders of the European Union.