Гай вышел в коридор и отправился к себе в комнату. Спустился по лестнице, вышел в удушающую жару и вошёл в прохладу жилого модуля. Его комната была на втором этаже. Комната, логово, номер, лежбище, блок ‒ все называли места своего обитания по-разному. Для Гая это была комната, просто комната в двенадцать квадратных метров с койкой, столом, парой стульев, шкафом, кондиционером и маленьким холодильником. Туалет и душ ‒ направо по коридору. Убирались здесь часто, итальянцы наняли какую-то местную компанию, принадлежащую двоюродному брату главы местной администрации. Если глава сменится, сменится и фирма. Здесь бизнес был устроен именно так. Гай помнил, это уже произошло однажды за время его работы. На еженедельной планёрке присутствовало десятка полтора местных, все при должностях, а через неделю, на следующем совещании зал заполнился совершенно незнакомыми Гаю людьми. Должности были те же, а люди, занимающие их ‒ новые. Они, как и их предшественники, смотрели на сидящих напротив европейцев такими же ничего не выражающими загадочными чёрными глазами. Гай шёпотом спросил Лонского, руководителя проекта, что случилось. Сменился местный диванбек, отвечал Лонский тоже шёпотом, новый из другого каната, и на все должности привёл своих родичей. Это показалось Гаю забавным, и даже напомнило немного родную Беларусь, где президент тоже тасовал руководителей разных уровней как аферист-картёжник перебирает карточную колоду, чтобы облапошить доверчивого лоха. Как всегда, в роли лоха выступает народ, что здесь, что в Беларуси.

Гай шёл по коридору второго этажа, прислушиваясь к звукам. Где-то смотрели телевизор, где-то играли в ФИФА-2018. В душе тоже кто-то мылся, шумела включённая вода. Гай зашёл в санитарный блок и вымыл руки тепловатой водой. Здешняя вода годилась только для мытья, пить её было запрещено, хотя местные употребляли её без всяких последствий. Он сполоснул руки до локтя и плеснул в лицо несколько горстей воды. Из душа вышел Сергей из отдела снабжения, по грудь замотанный полотенцем. Салют, сказал он. Здорово, ответил Гай и выключил воду. Он пошёл по коридору за Сергеем, при ходьбе переваливающимся с ноги на ногу, как утка. Он почему-то считал это признаком крутости. Через несколько секунд Гай уже открыл дверь своей комнаты, а Сергей ковылял дальше, роняя на линолеум капли воды. По этим каплям, как по крошкам хлеба в сказке, его можно было выследить. Ключ, как всегда, застрял в замке и Гай несколько секунд аккуратно шевелил его в скважине, как домушник. За девять месяцев командировки и Гая так и не возникло чувство дома или какого-то уюта при возвращении сюда. Здесь ничто не напоминало о нём, не было ни фотографий, ни украшений, ни памятных личных вещей. Все его вещи помещались в шкафу и в тумбочке, и их можно было без жалости оставить и уехать навсегда. Гаю нравился его спартанский незатейливый быт, ему не нужно было ни о чём беспокоиться, ему наконец-то здесь, в нескольких тысячах километров от дома удалось избавиться от гнёта вещей, как монаху-отшельнику, любителю саранчи, или дервишу.

Герман лёг на застеленную серым одеялом койку и заложил руки за голову. Два года назад он даже не представлял, что жизнь так круто изменится, только ему было непонятно, к худшему или лучшему приведут эти изменения. Сейчас самое время закурить, если бы он курил. Гай посмотрел на часы ‒ было только начало второго, самый разгар жары. Кондиционер он никогда не выключал, здесь по-другому было не выжить. Так делали все, а конденсат от внутренних блоков собирался в специальную ёмкость, и эта вода использовалась для технических нужд.