– Мисс Шоу, разделите с нами обед? – Пруденс протянула ей один ломоть хлеба с сыром. Хелен с благодарностью взяла его.

– Да, спасибо, – чувствуя неловкость за собственную неосмотрительность поблагодарила Хелен. Хлеб и сыр никогда не были её любимой едой, но сейчас, оставшись без еды совсем они показались ей очень вкусными. Пруденс протянула Хелен флягу, и та сделала несколько глотков холодной воды. Вода оказалась невыносимо вкусной, как и простой хлеб, но камнями упала в желудок, оставив после себя в груди холодок.

Хелен еще раз поблагодарила её и возвращая флягу, дала шиллинг. Пруденс спрятала его в карман, кивнув в благодарность. Попутчик в шляпе все еще спал и Хелен была готова поклясться, что он даже не просыпался. Дилижанс продолжал ехать, у неё затекли ноги и спина, мышцы сводило от желания пройтись.

Ближе к вечеру мужчина проснулся, вытащил часы, глянув на время и спрятал их. Сонно глянул на попутчиков, явно чем-то недовольный, задержал взгляд на Хелен и высунулся в окно, переговариваясь о чем-то с охранником дилижанса и кучером, а потом снова надвинул шляпу на глаза.

В дороге они провели весь день. За разговором с Пруденс, Хелен не заметила заката, хотя так хотела посмотреть его. Майские закаты в этих краях всегда были очень красивыми, она много раз рисовала их акварелью. Часть из них девушка подарила подругам, а часть выбросила, оставив себе только несколько самых удачных картин. Пожилой джентльмен отложил свою газету, так как в темноте уже невозможно было разобрать ни одной буквы. Он неодобрительно смотрел на девушек, когда они смеялись и, в конце концов, попросил их замолчать, так как от девичьего щебета у него разболелась голова. Пруденс и Хелен умолкли, хотя иногда встречались взглядами и улыбались друг другу, вспоминая что-то из беседы или просто косясь на старика. В дилижансе стояла тишина, только скрип колес и топот копыт раздавался в ночи.

Через пару часов дилижанс должен был доехать до вокзала, где Хелен встретилась бы со слугой дяди и они доехали бы на поезде до его поместья. Волнение съедало её, преобладая над нетерпением. Ожидание окончания поездки было столько сильным, что Хелен не знала, чем себя занять. Беседа раздражала попутчика, для чтения было слишком темно, а так беспечно спать, как джентльмен слева, Хелен не представлялось возможным – она была слишком взбудоражена. Вряд ли бы сон пришел к ней, страх увидеть очередной кошмар, вернувшийся из детства крутился рядышком, то и дело напоминая о себе. Да и она боялась потеряться или проехать остановку, не смотря на все заверения миссис Бэбкок, что её остановка – конечная. Мандраж перед поездкой давно прошел, сменившись тревожным ожиданием её окончания.

Никто не ерзал и не чесался, сама Хелен не ощущала никаких укусов, однако все еще боялась клопов, а спросить о них казалось неприличным. Можно было только надеяться, что их нет в дилижансе или же они не пробрались в её одежду. Но самым главным, пожалуй, была надежда на то, что клопы – единственное, чего ей стоило опасаться. Только она так подумала, как дилижанс задребезжал, будто они ехали по камням, а потом с громким треском завалился на один бок и назад. Хелен вскрикнула, падая вперед, едва не ударив пожилого джентльмена рукой, но удержалась на своем месте. Дилижанс резко остановился, она слышала снаружи ржание лошадей и громкий голос кучера, останавливающего их.

– Что случилось? – Хелен едва перевела дыхание, прижимая ладонь к груди. Мужчина справа от неё проснулся, тихо спросил у Холли в порядке ли она, отодвигаясь. Он навалился на неё из-за резкого торможения, рябина на его шляпе пострадала от падения, под его ногами захрустели ягоды и сухая веточка. Он запустил пальцы в волосы, прежде чем надеть шляпу встряхивая их, и вышел из дилижанса.