Когда прошли ещё немного, Егор услышал тихий знакомый голос:

– Егорка, ты где?

– Вот он я, – так же тихо ответил Палин и протянул руку в сторону голоса. В темноте его ладонь столкнулась с ладонью Феоктистовой. Они взялись за руки. Наташка явно замедлила шаг и, сдерживая Егора, прошептала:

– Не торопись. Пусть они уйдут.

Когда Палин с Феоктистовой ещё только перешли русло старицы, делавшей здесь петлю и затапливаемой лишь в большое половодье, Крылёв и Сорокин были уже на мосту. Их фигуры осветил фонарь на столбе у реки. Вовка, понимая ситуацию, уводил Ваську от Феоктистовой, а тот покорно шёл за ним следом. «Как же быстро он сдался! Даже не попытался идти рядом с Наташкой, ведь они пришли на день рождения вместе», – мелькнуло в голове у Палина. Откуда было Егору знать, что Наташа сказала Ваське, чтобы он её сегодня не провожал.

Крылёв с Сорокиным перешли Сунгай и направились к центру села, а Феоктистова, не доходя до моста, предложила:

– Не пойдём дальше… Давай посидим у реки.

Они прошли мимо моста вверх по правому берегу и остановились. Здесь обычно пацаны загорали на травке, переплыв Сунгай.

Первый поцелуй Егора сегодня показался Наташе таким необычным, таким нежным, таким бережным и чувственным, что изменил её планы на вечер коренным образом. Постояв несколько секунд, она обняла Палина и прижалась к его груди. Егор тоже обнял её, и их губы встретились в долгом и страстном поцелуе. Разомкнув губы, чтобы сделать несколько вдохов освежённого речной прохладой воздуха, они встретились глазами, светившимися от счастья, и снова начали целоваться.

Нацеловавшись, сели на заботливо подстеленную курточку Егора и разговорились. Палин откровенно рассказывал, как весь год старался забыть о ней, но это не получалось. Говорил об учёбе, своих занятиях тяжёлой атлетикой, экспедиции на озеро Кучук, институтских товарищах. Наташа слушала, прижавшись к его боку, положив голову Егору на плечо и изредка комментируя сказанное.

Небо начало проясняться. Сначала на горизонте появилась светлая полоска небосвода, украшенная редкими звёздами. Тучи стали уходить за горизонт. Появилась луна – полная, круглолицая и яркая. Видно, ей не терпелось посмотреть на влюблённую парочку, сидящую на берегу ночного Сунгая.

Было уже далеко за полночь, когда Наташа сказала:

– Пойдём домой, Егорушка. Стало уже прохладно. Да и пора.

Держась за руку, они пошли по мосту, потом по улицам, ведущим к дому Феоктистовой, целуясь через каждые сто метров.

– Егорка, а ты не боишься, что кто-нибудь увидит, как мы целуемся? – спросила Наташа.

– Нет! Я никого и ничего не боюсь! Мои чувства к тебе чистые и светлые. Я не сделал, не сделаю ничего плохого и ни от кого таиться не стану… Я тебя очень… очень люблю!

Они подошли к калитке Наташиного дома. Дик один раз тявкнул и замолк.

– Надо же! Всех облаивает, а тебя не стал! – удивилась Наташа.

– Он узнал хозяйку… А может запомнил, что я приходил сюда год назад… И ты меня не забыла! Этому я рад безмерно!

Поцеловавшись у калитки, Егор спросил:

– Натали, где и во сколько мы завтра встретимся?

– Уже сегодня, – засмеялась Наташка, – приходи к нам домой часов в восемь, полдевятого вечера. Ты же никого не боишься. Я – тоже.

В этот вечер мне не надо

Ни театра, ни эстрады.

Мне нужна только ты, только губы твои,

Чтобы их целовать от зари до зари.

Песня «Зимний вечер»[41]

Проснувшись утром непривычно поздно – в девять часов, сестра позволила ему поспать, Палин всё равно чувствовал себя невыспавшимся. Ещё в экспедиции он решил, что на каникулах каждое утро будет купаться в реке. После лёгкой зарядки он взял полотенце, спустился к роднику и побежал по опушке Кедровой согры к Сунгаю. Купальный сезон уже закончился, вода была холодной, но Егор смело забрёл по пояс, окунулся с головой и поплыл к другому берегу, где несколько часов назад они целовались с Наташкой. Люди, сидевшие в кузове бортовой машины, проезжавшей по мосту, с любопытством вглядывались в ненормального на их взгляд человека, купающегося в это время. Поплавав, Палин вылез из воды, растёрся полотенцем и побежал назад. Купание взбодрило.