Все дела, в общем-то, были довольно пустяковые: в основном дворовые потасовки, разгоревшиеся из-за неосторожного слова. Мухит, с одобрения Мейрама, предлагал сторонам забыть обиды, но в случае очередного наезда взыскать с виновников по всей строгости. Конфликтующие школы в итоге соглашались.

Более серьёзный вопрос был между двумя другими школами. Несколько парней пришли в чужую школу во время второй смены и отобрали у младшеклассников дорогую портативную игровую приставку. Младшие пожаловались своим одиннадцатиклассникам, и те отправили троих переговорщиков в чужую школу. Тех приняли, но никто из воришек в содеянном не признался.

– Пусть вернут приставку, – громко потребовал смуглый носатый Ганибек, представитель пятнадцатой школы. – Пока что щеглы молчат, потому что мы им пообещали решить дело. Но если не вернёте, щеглы донесут родителям, а те обратятся в милицию. Тогда всем плохо придётся.

– А вы докажите… – вскочив со своего места, воскликнул маленький крикливый Бекзат из пятой школы.

– Говорить будешь, когда я скажу! – резко прервал его Мухит, и Бекзат обиженно замолчал. – Действительно, Ганибек, за такие слова надо отвечать. Зайти в чужую школу и забрать что-то – это явный беспредел. У нас такое не редкость, но теперь с этим надо кончать. Если я услышу, что кто-то продолжает творить беспредел на чужой территории, то смотрящие этой школы ответят, и всех остальных из этой школы будут чморить по всему городу. Но для начала надо доказать, что такое действительно было. Что скажешь, Ганибек?

– Ну, если слову пацана уже не верят, то я не знаю, до чего мы докатились, – разведя руки, сказал рассудительный Ганибек. – А поскольку мы знали, что Бекзат обязательно начнёт отпираться, то взяли с собой младшего, у которого они и потянули приставку. Он один идти побоялся, взял с собой друга. Можно они сюда зайдут?

Мухит кивнул Нурику, и тот исчез за входной дверью. Через полминуты Нурик вернулся с двумя младшеклассниками, которые сильно испугались, увидев тёмную комнату и толпу мрачных парней в ней, и отказались идти дальше входа.

– Пусть стоят там, – разрешил Мухит и обратился к детям: – Как вас зовут?

– Ильяс, – ответил тот, что стоял ближе к окну.

– Слава, – представился его друг.

– Кто из вас хозяин приставки?

– Я, – отозвался Ильяс.

– Ты, часом, не придумал, что приставку твою отобрали? – строго спросил Мухит. – Может, сам разбил или потерял, а старшим сказал, что отобрали?

– Я, я… – испуганно пролепетал Ильяс и замолчал, озираясь по сторонам.

– Да не бойся, никто тебя не тронет, – сказал Мухит. – Смотри, здесь и из вашей школы старшаки есть. Если говоришь правду, так и скажи. А если нет, тогда будем разбираться.

– Правду он говорит, – подал голос Слава. – Пришли пятеро и забрали приставку, и Лёшке ещё по шее дали.

Бекзат сделал попытку встать, но Мухит так страшно на него посмотрел, что Бекзат тут же молча бухнулся на своё место.

– Ну, говори, что заткнулся? – обратился Мухит к Ильясу.

– … Да, это он забрал мою приставку, – наконец, выдавил из себя Ильяс, кивнув головой в сторону Бекзата. – И с ним ещё четверо было.

Наступила тишина. Мухит кивнул головой Нурику:

– Пусть щеглы идут, они здесь больше не нужны.

Затем все воззрились на Бекзата. Тот молчал и со скрупулёзностью учёного-энтомолога рассматривал паутину на противоположной стене. Его и без того белое лицо совсем побледнело, и на курносом носу и щеках ярко выступили оранжевые веснушки.

Заговорил Мухит:

– Если бы это было в другом городе, с тебя, Бекзат, уже семь шкур бы спустили за враньё. Но у нас с понятиями ещё у многих проблемы, поэтому предлагаю тебе не портить отношения со всем городом и просто вернуть приставку до завтрашнего вечера.