Баха шагнул вперёд первым и очутился в большой комнате с низким бетонным потолком, скудно освещённой тусклым светом нескольких лампочек, прикреплённых к торчавшим из стены изогнутым проводам. Вдоль внешней стены комнаты проходила массивная отопительная труба, благодаря которой в помещении было тепло и сыро, как летним вечером на берегу заболоченного пруда. В комнате не было ни стола, ни стульев, а из мебели присутствовал только большой старый шифоньер, неизвестно как, кем и для чего принесённый в подвал. Зато на каменном полу были навалены полосатые матрасы, спортивные маты и потёртые ковры, а на стенах кто-то развесил плакаты и транспаранты, на которых от старости и сырости уже ничего невозможно было разобрать. В стене можно было увидеть два малюсеньких окошка, но они были лишены стёкол и вместо этого заткнуты кирпичами и тряпьём.

Участники сходки, а их пришло десятка три, сидели вдоль стен и вполголоса между собой разговаривали. Бахыт заметил, что все они были без обуви, поскольку мягкое мозаичное покрытие начиналось уже в полутора метров от входа и занимало всю остальную площадь комнаты.

Разувшись, три друга прошли на свободное место в дальнем конце помещения. Здесь Бахыт обнаружил ещё одну дверь, но она была закрыта на замок. В углу комнаты в беспорядке были свалены картонные коробки со старыми вещами и пустыми бутылками из-под водки и лимонада. Бахыт, по-турецки скрестив ноги, сел на толстый мат возле одной из таких коробок и прислонился спиной к натянутому вдоль стены куску зелёного брезента. Рядом с ним расположился Рустем. Что касается Серика, то он пошёл здороваться со всеми, кто находился в комнате. С некоторыми знакомыми он обнимался, с другими перекидывался парой фраз: как понял Баха, Серик не испытывал недостатка в коммуникабельности.

Вернувшись в угол, Серик протиснулся между Бахой и Рустемом и прошептал на ухо школьному смотрящему:

– Мухит задерживается. Должен подойти ещё кто-то и он пошёл за ним. Так что у нас есть время поговорить.

– У тебя всегда есть время поговорить, – проворчал Баха. – А та школа подошла уже, ну, у которой к нам претензии?

– Подошла, – ответил Серик. – Вон они сидят у противоположной стены, в середине, двое тёмненьких таких, видишь? Их Кайсар и Есен зовут, я только что познакомился. Ребята, вроде бы, нормальные, зла на нас не держат, хотя у Есена и фингал под глазом. Пусть Мухит, говорят, разруливает, как он скажет, так и поступим.

– Значит, надеются, что он в их пользу решит? – спросил Баха.

– Это мы ещё посмотрим, – уверенно произнёс Серик. – А справа от нас видишь, двое у стены стоят и шепчутся – это Баур и Арман, дружки Мухита. Они с одного класса и одного двора, с детства вместе. В их банде семь человек, из них тут только Баур с Арманом и Нурик – это тот, кто нам дверь открыл. Они уже давно по-крупному работают: квартиры бомбят, особенно любят иностранцев обчищать, – тем всё равно конторы сворованное возмещают. Машины угоняют, шапки срывают, ну, и так далее.

– И все это знают? – недоверчиво глядя на Баура и Армана, спросил Баха.

– Так пацаны рассказывают, а за руку их никто не ловил, так что и доказать невозможно. Я на месте Мухита вообще бы не светился, раз дело уже поставлено, а он лезет в рулевые – не понял я его, зачем. Может, дальше по блатной лестнице хочет продвинуться?

– А в школе он так же, как мы, общак собирает?

– Не так же, как мы, а намного жёстче, да и суммы у него побольше. На счётчик он ставить умеет, чмошники раскошеливаются – будь здоров.

– Наши чмошники тоже раскошеливаются, – сказал Баха.