Данара жила на улице Кабанбай батыра, на границе Золотого квадрата – там, где советские здания сменялись новостройками. Дамир проводил ее до двери, и они остановились на крыльце подъезда в этой смешной и неловкой паузе, когда не хочется расставаться, но еще страшно предложить продолжение.

– Нет, сегодня я тебе не приглашаю. – В конце концов улыбнулась она. – Знаешь… и так я сегодня сделала очень много того, что не должна была. Все-таки как хорошо, что ты не настоящий баксы и ничего не понимаешь. – Она одновременно нежно и иронично провела рукой по его щеке. – Я бы даже не хотела… А, впрочем, неважно. Завтра звони мне с утра, шетелдiк6. – она рассмеялась – опять прозвенели медные колокольчики – и скрылась в подъезде. А Дамир остался на улице, счастливый и чуть-чуть разочарованный одновременно.

От дома Данары до отеля было минут пятнадцать пешком. Было еще рано, но темнота уже опустилась, и фонари подсвечивали золотом падающие снежинки. Хотелось смеяться и петь. Он шел и смотрел в небо – глубокое, одновременно бесконечно темное и светящееся от городских огней, и ему казалось, что он един со всем миром. Все слова о предстоящих испытаниях и Пути как-то сразу отошли на второй план, ему хотелось сейчас думать только об огромных черных глазах, гипнотических и влажных, и о том, что завтра он, пожалуй, опять отпросится на весь день с работы – пусть даже это будет стоить ему карьеры. Все обычное, человеческое казалось совсем бессмысленным рядом с аруахами, змеями… и Данарой. В первую очередь Данарой. Он уже представлял, как победит своего Змея, как сделает что-нибудь великое, как впечатлит ее, как, может быть, поцелует в следующую встречу, а когда-нибудь – тут сердце его замирало с особым восторгом – сможет увезти с собой в Испанию… Его не смущало даже, что он почти ничего не знает о ней – все равно он, как понял за эти дни, ничего не знал об этом мире, но хотелось верить, что его Путь выведет его именно туда, куда надо. Все представлялось сложным, но удивительно простым и ясным.

Он шел по тротуару легкой походкой, почти вприпрыжку, готовый, как ему казалось, к любым трудностям. Людей на улице почти не было, только автомобили проносились мимо. Никто не обращал внимания на идущего молодого человека… и на другого, высокого, нескладного, длиннорукого, вышедшего из подворотни следом за ним. Тот, второй, нагонял быстро. Погруженный в свои мысли Дамир даже не успел среагировать, когда ему на голову обрушился удар сзади, и только в гаснущем сознании то ли показалось, то ли и правда услышалось какое-то змеиное шипение: «Орысссспай!».

Дальше было смутно – его, похоже, куда-то несли, но он не до конца осознавал это, то почти приходя в себя, то проваливаясь в небытие. «Сотрясение мозга» – подумалось где-то в тумане, и липкий, удушливый страх подкатил к горлу.

Полностью очнулся он в каком-то подвале, в маленькой тесной каморке, пропахшей плесенью. Тошнило, перед глазами летали черные и багровые круги, и даже неясно было, темно ли вокруг или просто ему ничего не видно от удара. Била дрожь – пол был холодным, а он, похоже, лежал на нем уже некоторое время. За дверью слышались голоса, громко обсуждавшие что-то по-казахски; прислушавшись, Дамир понял, что они принадлежат музыкантам, с которыми репетировала Данара. Молодой настаивал на чем-то, старик возражал. В конце концов разговор закончился, старик буркнул что-то недовольно, а молодой резко подошел к двери каморки и распахнул ее.

Дамир не успел к этому как-то подготовиться. Свет из двери после темноты показался ослепительным настолько, что юноша рефлекторно зажмурился – и тут же получил заметный пинок по ребрам.