– А юбочку можешь?.. А джинсы?.. А костюмчик вот такой?.. Ооооооооо!

Стало понятно, что бывший тулуп сестрица не променяет ни на какие сокровища мира.

К реке мы старались не подходить близко, лишь бы не потерять из виду направляющую нить. Но комарам это совсем не мешало пытаться подзакусить нами. Даже Чудь и Маруся не остались без внимания: у Чудика распух глаз от покушения местного гнуса, а Маруся периодически облизывала раздутый розовый нос. Марьяна соорудила себе из шнурков и небольшой коряжки импровизированное кадило, чем и оборонялась от обитателей низшей ступени вампирской эволюции. Чтоб не быть загрызенными заживо, спутники старались держаться к ней поближе. Меня кровососы облетали десятой дорогой, видать, не по Сеньке шапка.

Когда "боевые ранения" спутников из разряда "ля, какая фигня прикольная (гы-гы)!" перешли в категорию "ох нифига себе, кошмар какой!", решил полечить народ. По дороге нашёл несколько листочков подорожника, растëр в кашицу и примотал к пострадавшим местам. Так отряд партизан обзавелся одним настоящим Кутузовым и одной китайской подделкой. Через полчаса страдальцы не вынесли наших с Яшкой приколов на эту тему и содрали примочки. Ну что могу сказать? Помогло. Опухоли истаяли, как снег на сковороде.

Конь был хорош. Полностью чёрный жеребец как будто из элитных конюшен. Такой легко представлялся под седлом какого-нибудь злодейского принца, или Тëмного Властелина. Сейчас место принца занимал конопатый мальчишка лет семи поминутно шмыгавший носом и время от времени утиравший сопатку рукавом с размахом от запястья, до локтя. Мальчишка хохотал и шпынял коня пятками в бока, чтоб тот прибавил шагу. Конь на провокации не поддавался. Он вообще нëс себя с королевским достоинством. Только иногда косил на наездника шальной веселый глаз.

Что обычно делают мальчишки летом у реки, да ещё с конëм? Купаются конечно! Наскакавшись по лугу и накувыркавшись в густой траве, непоседа потащил спутника к воде. Конь упёрся насмерть. И за узду его тянули, и сзади пытались сдвинуть, уперев кулачки в лоснящийся лошадиный круп. Без толку.

Легче было, пожалуй, сдвинуть БелАЗ мухе, чем этого зверя. Единственное чего удалось добиться от коня, это хвостом по морде. В конце концов, красный как переспелый помидор пацан плюнул на спутника и с радостным гиканием рванул к реке в одиночку. Я перехватил его уже у самой кромки воды. Чудь быстрее меня, конечно, но… решил не шокировать публику своей красотой.

По сведениям из условно достоверных источников мальчишка жил в деревне за рощей. Звали его Горыня, матушка кликала Горушкой. А купаться в реке ему было запрещено по причине "прохудившегося носа", то бишь насморка. После пятого утирания носа рукавом Горыня получил по рукам и мой носовой платок с напутствием сморкаться только в него и вообще больше не сопливеть.

Деревня стояла на притоке вот этой вот чёрной речки и сюда обычно ни кто не ходил. А после того, как здесь пропала вся живность в окрестностях и подавно. Шкода Горыня удрал сюда купаться, чтоб "матушка не заругала". Родительский подзатыльник бедовая головушка всё же отхватила, а так же была оттрëпана за ухо до покраснения и увеличения лопоухости. Нас как и положено в баньке попарили, ужином накормили и спать на сеновале уложили. В бане я обнаружил сюрприз: на груди, в том месте где Морана ладонь прикладывала появился рисунок. Тонкий, как будто старая полустëртая татуировка, контур. То ли дерево, то ли ключ, в полумраке не разобрать.

Она сидела среди вереска и плела венок. Один уже красовался на её голове, живой короной обхватывая белоснежные волосы. Её пальцы ворожили над цветами, а звучный голос выводил: