За то, что я отравила благословенную душу, да.

- Я могу попытаться поговорить с твоим женихом, - осторожно подбирая слова, предложила я. – Возможно, это поможет тебе найти с ним …общий язык. – Что будет и в моих интересах. Если же каким-нибудь образом удастся оттянуть первый секс, выйдет совсем хорошо. – Ты согласна?

­- Да! – не раздумывая, согласилась Джоанна.

- Взамен я хочу денег, - осадила я ее, - достаточно, чтобы иметь здесь безбедную жизнь.

- У меня есть украшения… - Голова снова дернулась, кивая. Отвратительное ощущение - будто идти на ватных ногах или заставлять работать онемевшую руку.

- Договорились.

Отражение в медном подносе рябило. Я отставила кувшин, повернула запястье, глядя, как стремительно ссыхаются кожа и плоть на ладони. Выглядело, честно говоря, жутковато. Пары стаканов, что я выпила, хватило на четверть часа, эффект от умывания, насколько я помню, прошел минут через сорок. Интересно, сколько нужно выпить, чтобы остаться похожей на человека, а не на мумифицированного воробья?

­­- Нужно принять ванну, - буркнула обидевшаяся на воробья Джоанна.

Чего, естественно, она мне сделать не позволит. Да и не стоит пока.

Я потерла щеку и задала второй очень важный вопрос:

- А почему ты сеньора? Ты же еще не замужем?

- Я госпожа, - пожала плечами, не поняв любопытства, Джо. Возникло чувство, что я спросила, почему небо синее, а вода мокрая.

И правда, что это я с глупостями.

Я отодвинула плошки с едой в угол и слезла с подоконника. Завтракать – или обедать? – не хотелось, а прогуляться и понять, где оказалась, очень: благоразумие – это прекрасно, но если вдруг жених окажется совсем уж откровенной сволочью, будет полезным знать, где выход.

Я кое-как обтерлась остатками воды, сменила сорочку, с помощью природной гибкости Джоанны, зубов и обсценной лексики зашнуровала под мышкой платье. Племянница Хименоса действительно ждала в коридоре: она устроилась на появившейся откуда-то скамье и яростно нашпиговывала иголками ткань, изображая шитье. В ответ на приветствие – я попыталась быть милой – она изобразила улыбку и встала.

Мы направлялись к садам, террасами спускавшимся с вершины холма, когда из окна донесся хищный птичий крик, а галерею впереди пересек темноволосый мужчина; я не поверила глазам, узнав того самого мага, которому едва не проломила голову. К счастью, он нас не заметил.

* * *

…а женишок, чтоб ему пусто было, как оказалось, въехал в столицу на рассвете.

10. 9

Королевство летело навстречу гибели, как смертельно раненый конь: он еще несет седока, раздувает ноздри, пугает врагов агрессивными всхрапами и брызгающей из-под тяжелых копыт землей, – но с каждым рывком к сердцу приближается осколок болта и – что страшнее – яд, которым напоили свои же.

- Ты сделал, что должно, - негромко сказал Диего.

Рой угрюмо кивнул – «Знаю», - но не повернулся, глядя на двух женщин, гуляющих среди развалин в саду; расстояние превращало их в тени, но налетающий ветер распахивал синие и песочные юбки, трепал косы, шептал о водных –

…о водной…

Ветер лгал.

Всегда лгал, и последние дни не стали исключением, когда пыльные вихри спустя неделю поисков все-таки вывели Роя к складу оружия, но умолчали о сангрийском колдуне и мечниках графа Арро.

*

…его предупредила Кара – пожалуй, единственная женщина, к которой можно безбоязненно повернуться спиной.

Резкий соколиный крик вспорол засасывающую тишину старой мельницы, выбеленной солнцем и запустением: полные высохших мошек тенета паутины опутали стены, жернова, ржавые зубцы механизма, затянули слуховые окна, приглушая полдень. Ступени вниз и каменный пол скрыла пыль; потревоженная шагами, она взлетала белесыми хлопьями, забивала запах металла…