7. Глава 7

Ника

– Я не думал, что поиск девочки закончится её уничтожением, – сказал Индиго вечность спустя. За то время, что он молчал, витая где-то в своих явно невесёлых мыслях, я успела отмотать киноленту моей жизни назад. В тот период жизни, когда мне было одиннадцать.

В голос его былая насмешливость не вернулась, но и слишком большая откровенность с примесью чувств ушла тоже.

– Не знаю, зачем взбрело мне в голову понаблюдать за тобой. Наверное, на тот момент преобладало желание заработать побольше денег. А может, так было нужно.

Он снова словно собирается с духом, но больше у меня нет желания его торопить. У такой истории – каждая пауза что-то значит. Для Индиго – возможность рассказать. Для меня – успеть переварить всё, что он решил мне поведать.

– Маленький, никому не нужный, кроме его бабки, ребёнок вдруг стал предметом охоты. Тебе невероятно везло, Ника. Видимо, у тебя очень сильный, неспящий и непьющий ангел-хранитель на небесах. Думаю, он и сейчас с тобой. Всегда рядом и хранит от бед.

– Я хочу кофе, – прерываю ещё одну паузу, повисшую между нами, как страховочный канат. Индиго кивает.

– Уж лучше бы выпить, но это плохая идея, поэтому кофе – в самый раз.

Мы перемещаемся в зону кухни. Мне срочно нужно занять руки, чтобы не взорвался переполненный болезненными эмоциями мозг. И пока я нахожу турку, рассыпаю по дорогой столешнице кофейные зёрна, а потом нахожу кофемолку, Индиго продолжает:

– К тому времени брат твой погиб. И, казалось бы: кому какое дело до девчонки, что живёт в забытой богом глухоперди? По всем раскладам, ты должна была стать неизвестно откуда выпрыгнувшей наследницей огромного состояния с очень умным опекуном наперевес, который бы тебя обул и раздел, пока ты росла. Так я тогда думал, движимый алчностью. Аналитически мыслить – мой конёк. Реальность оказалась несколько другой, более прозаичной.

– Меня хотели убить, – произношу вслух, не поворачиваясь. Оказывается, глаза в глаза – дурацкая затея. Когда стоишь спиной – всё намного проще. И не так страшно.

– Бинго! – щёлкает пальцами Индиго. Звук отдалённо похож на щелчок курка, и меня передёргивает.

– Я помню. Вначале чуть не сбила машина. Какой-то парень буквально вытолкнул меня из-под колёс. Я даже лица его разглядеть не успела.

Я осекаюсь. Поворачиваюсь. У Индиго – насмешливые глаза и кривая улыбка. Он разводит руками:

– Боюсь, ты бы всё равно меня не узнала годы спустя. Но всё остальное – не моя заслуга. Твой брат даже с того света позаботился о тебе. Спрятал. Дал деньги. Заставил поверить, что тебя больше нет. Ты ведь не знаешь, правда?

Я осторожно поставила чашку кофе перед ним. Руки у меня дрожали.

– Чего я не знаю? – наливаю кофе себе.

– Что на самом деле ты умерла.

Кажется, это была плохая затея – пить горячий кофе, пока Индиго не договорит. Рука у меня всё же дёрнулась, чашку я уронила, выплеснув часть напитка на запястье.

Я даже понять ничего не успела – реакция у Роберта отличная: засунул мою руку под холодную воду.

– Не знаю, как он это провернул. Но дом ваш сгорел, а вместо бабули и ребёнка были найдены два обгорелых до невозможности трупа. На то время она, видимо, не заморачивалась. Или была не в состоянии. Приняла, как есть. Сожрала новость и не подавилась.

– Она?.. – я одёргиваю руку. Индиго слишком уж осторожно водил пальцами по покрасневшей коже. В его жесте сквозила не просто забота. Чересчур много личного. Я бы предпочла держаться от него на расстоянии.

– Чокнутая баба. Как до сих пор от ненависти не подохла – удивляюсь. Мать твоего брата – Тамара Астафьева. Тот самый заказчик, с которым меня свёл дьявол, не иначе. Но я давно растерял сантименты. Мне похер, кто чем живёт и как питается. Эта пищевая цепочка давно меня не волнует и не трогает. Тот самый мир, которому я с удовольствием показываю кукиш, пытаясь одновременно быть просто атомом в мире, который нас окружает. Давай я всё же сварю тебе кофе, – качает он головой, куда-то выходит и возвращается с обезболивающей мазью. Кажется, тут действительно можно пережить всё, кроме ядерного взрыва.