Мазь я из его рук забираю, хоть он и порывался сделать всё сам. Видимо, ему доставляет удовольствие меня касаться. Чего не могу сказать о себе.

Никто, кроме Неймана, – пронзает острая, как рапира, мысль. По крайней мере, ещё долго будет так. Я не хочу других мужчин в своей жизни.

Стефан будто оставил во мне след, а снаружи – клеймо, которое не позволяет взять и выкинуть всё, что между нами было, прочь. Хотя это нужно сделать, наверное. Но не сейчас, пока всё слишком свежо. Я ушла от него не потому что хотела, а потому что не могла иначе. Но о полном освобождении речь пока не идёт. Всё это нужно пережить. Кто знает, сколько на это уйдёт времени.

Почему-то на фоне этих мыслей меркнет часть того, о чём поведал Индиго. Наверное, расскажи он об этом раньше, я б с ума сошла.

– Я тоже считал тебя погибшей. Но мне в то время было не до анализа, – продолжает Роб, колдуя возле плиты. У него из рук ничего не валится. – Мадам Астафьева любит подчищать за собой, даже если не надо. В общем, мне пришлось немножечко побыть изгоем. Но эти годы изгнания пошли только на пользу. Теперь, даже если она догадывается, кто я, руки у неё ну очень коротки, чтобы меня достать. Но речь не обо мне, конечно. Так, лирическое отступление.

Кофе у него выходит отличный. Ароматный. Всего в меру. Усмехаясь, он подвигает ко мне миндаль, вафельные трубочки и прочую ерунду.

– Я натолкнулся на тебя случайно. Не иначе, это судьба, – снова усмехается он, – не могу сказать, что следил за тобой пристально – были дела поважнее, к тому же, ты слишком часто исчезала, Ника, но с тех пор старался из вида тебя не выпускать. И снова не зря. Интуиция – великая штука. Через время ты снова стала моей работой. Правда, заказчик сменился. Как в хорошем боевике.

Я тряхнула головой. Слишком много всего. Перебор. Но эту чашу нужно испить до дна.

– Твой брат жив, – говорит Индиго со значением, но это уже не новость. – Уже знаешь, – кивает он, правильно истолковав моё равнодушие. – Как бы ни бесил меня Нейман, дураком его не назовёшь. Ты спутала все карты. Я наивно полагал, что ты вознамерилась грохнуть суку Астафьеву. Это было бы даже забавно. А ты помчалась убивать Неймана. К сожалению, я опоздал, пока бегал по городу, уводя его силовиков за собой. К тому же, как и говорил, есть вещи, которые не просчитать. Мне даже в страшном сне не могло привидеться, что он выведет тебя в свет. Это была ошибка. И его, и моя. Ты слишком заметная, Ника, чтобы пройти мимо. К тому же, бомба с глазами погибших Астафьевых. Внимательный взор способен это разглядеть. А Тамара никогда дурой не была. Поэтому я рад, что всё сложилось именно так. Это лучший вариант развития событий. Одна неосторожная оплошность – и тебя снова нет, Ника. И кто знает, убережёт ли тебя твой ангел в очередной раз. Нейман слишком расслабился. Дал тебе волю в некотором роде. А это всегда плохо заканчивается. Надеюсь, ты его хоть грохнула напоследок?

Он снова иронизирует. Но одновременно и прощупывает почву. Я вижу, какой цепкий у него взгляд.

– Нет, – отвечаю, делая глоток кофе.

– Пожалела? – приподнимает он бровь. – А зря. Он же перевернёт город, чтобы тебя вернуть. Подружка твоя права.

– Я ему не нужна, – противно слышать, как тускло и уныло звучит собственный голос. Чересчур выжженный. Индиго это слышит, но мне плевать. На всё плевать.

– Всегда поражался твоей способности недооценивать себя.

Он наклоняется, заглядывая мне в лицо. Так близко, что я чувствую его дыхание, вижу, как мерцают его тёмные глаза, прикрытые полуопущенными веками и густыми ресницами.