Семь ночей с Посейдоном Валери Квин

За окном лил дождь. Молния лениво разрывала небо, будто вспоминала, как это – быть яркой и страшной. Тяжёлые, серые тучи давили на стекло. «Любимая погода Шейна…» – подумала Ким, глядя в экран компьютера, но видя совсем не его.

Воспоминания возвращались без стука.

Когда-то она была просто маленькой девочкой с зелёными глазами, косоглазием и родинкой на щеке, словно аккуратная чёрная точка, оставленная художником. Пышные каштановые волосы вечно выбивались из косичек, а в детском саду её дразнили не переставая. Она училась защищаться – как могла, как умела. Но быть хрупкой, уязвимой и маленькой – значит почти всегда быть одна.

Пока однажды она не пошла в первый класс.

Они с Шейном жили в одном дворе, но он был на два года старше, и до школы их миры не пересекались. До того самого дня, когда в школьном коридоре кто-то из мальчишек злобно выкрикнул:

– Косая! Косая!

Шейн шёл мимо. Он мог бы не заметить. Но он увидел. Подошёл. Молча. Уверенно. Взял обидчиков за шиворот и каждому отвесил по лёгкому, но очень говорящему пинку.

– Эту девочку – не трогать. Или будете иметь дело со мной.

С этого момента всё изменилось.

Он был сильным, высоким для своих лет, с тёмной кожей, мощным подбородком и мальчишеской уверенностью, которая казалась взрослой. Он играл в футбол на школьном поле, его имя шептали девочки из старших классов. А Ким… Ким просто смотрела на него, не понимая, что это за трепет, который рождается внутри при одном его взгляде.

И это было первым чувством. Самым чистым, наивным, необъяснимым. Её маленьким, дрожащим «люблю».

Шли дни, и Шейн всё яснее чувствовал: ему нужно быть рядом с Ким. Это было не влюблённость – ещё нет. Это было желание оберегать, защищать, быть рядом просто потому, что она – та самая. Её одиночество, её тишина, её взгляд, чуть упрямый, но такой уязвимый – всё это трогало в нём что-то глубинное.

Он стал появляться на её пути – не навязчиво, но точно. Ждал её за углом школы, будто просто мимо проходил. Переходил улицу, когда видел её вдалеке. Он не знал, как объяснить себе это чувство, но знал одно – не может позволить, чтобы она снова была одна.

Ким начала догадываться. В её сердце зарождалась тревожная радость – тонкая, как паутина, но живая. Он будто нарочно возникал там, где ей становилось страшно или грустно. И тогда – становилось светло.

Однажды он заговорил с ней. Что именно он сказал – стерлось. Но Ким запомнила, как у неё в груди вдруг стало тепло, как дыхание сбилось, как она не знала, куда деть руки. С того момента он начал провожать её домой, шаг за шагом, каждый день, как маленький ритуал, как невидимая нить между ними.

Вечерами он стоял под её окнами. Ждал, пока она покажется – и, едва она появлялась, махал рукой, как будто ждал её целую вечность. А на День святого Валентина она нашла под дверью самодельную валентинку – корявое сердце с детскими блёстками и его неловкими буквами. Она прижала её к груди и поняла: это только её Шейн.

Они стали неразлучны. Сидели на лавочках, делили конфеты, говорили обо всём и ни о чём. Мир сужался до их двоих. Как будто существовал только их двор, их скамейка, их прогулки. Всё остальное было ненастоящим, временным.

Однажды урок у Ким отменили, и её класс временно перевели к Шейну. На задней парте они перекидывались записками, строили вечерние планы, смеялись глазами. Она писала: «Ждёшь у окна?» – он отвечал: «Как всегда».

Они были, как птенцы – хрупкие, тёплые, ещё не знающие, что такое страх потерять.

Вечером она гуляла с подружками, а Шейн играл в футбол. Ким знала, где он, и будто случайно выбрала путь мимо поля. Подружки болтали, но её внимание было где-то там – на мячике, на его движениях, на том, заметит ли он её.

Заметил.

Подбежал, раскрасневшийся от игры, взгляд – сосредоточенный, но мягкий.

– Всё в порядке? – спросил он, будто проверял, цела ли её душа.

Она кивнула. Сказала «да», едва шевеля губами – подруги были рядом, она не знала, как вести себя при них.

– Будь осторожна. И гуляй рядом с домом, ладно? – сказал Шейн и побежал обратно, как будто только что выполнил что-то очень важное.

И тогда – подружки закружили её, как стая.

– Ты с ним?! – Он что, за тобой бегает?! – Боже, он такой классный… Ты в него влюбилась?!

Ким растерялась. Внутри неё что-то дрожало, как от восторга, так и от страха.

От страха быть разоблачённой. От страха признать.

– Нет, – выдохнула она. – Просто… пожалел меня. Вот и всё…

Так сказала её неуверенность. Так говорило то самое детское зеркало, в котором она видела себя уродливой, недостойной. Как он мог полюбить такую, как она?

Элис, одна из подружек, вдруг замолчала. Но перед этим – посмотрела на Ким странно. С интересом. С какой-то взрослой, чуть ехидной улыбкой, которой до этого в её лице никогда не было. И Ким на мгновение стало не по себе.

На следующий день она с нетерпением ждала встречи с Шейном. В коридоре, у раздевалки, на переменах – ей казалось, он должен подойти, как раньше. Спросить, как дела. Улыбнуться. Мелькнуть во взгляде чем-то тёплым и родным.

Но Шейн был… другим.

Он не подошёл. Не поздоровался. Не взглянул даже. Он будто не замечал её вовсе.

Сначала Ким решила – случайность. Потом – недоразумение. Потом начала придумывать себе оправдания: «Может, он заболел…», «Может, у него тренировка, и он устал»…

Но сердце всё чувствовало правильно: он избегал её.

Весь день она ждала, надеялась – вот сейчас, на перемене, он подойдёт. Или в столовой случайно сядет рядом. Или хотя бы – просто встретится взглядом.

Но ничего не происходило.

Он был рядом. Но вдруг стал страшно далёк.

Когда Ким возвращалась домой, сердце её билось с замиранием – а вдруг он всё-таки где-то за углом? Как раньше, украдкой, с тайной заботой? Но – Шейна не было.

Ни на углу.

Ни за забором.

Ни на дороге, по которой он раньше шёл с ней, будто по тропинке, ведущей в их общее детство.

Дома она молча поела, не чувствуя вкуса. Раскрыла тетрадки. Сделала вид, что делает уроки. Но всё внутри неё было – ожиданием.

Она подошла к окну. Посмотрела вниз, на двор.

Пусто.

Впервые за всё время ей стало холодно. Не на улице – внутри. В груди. В шее. В кончиках пальцев.

Она долго сидела у окна, пока не потемнело окончательно.

Наступил день школьной экскурсии. Организовали выезд для двух классов – её и Шейна. Ким почувствовала дрожь, узнав об этом. Это была надежда. Надежда, что рядом с ним, пусть даже в автобусе, что-то прояснится. Что-то можно будет понять. Услышать. Поймать взгляд. Спросить. Или – просто снова быть рядом.

Она поднималась по ступенькам автобуса, затаив дыхание. И когда увидела его – он уже сидел, у окна, с рюкзаком на коленях – всё внутри у неё сжалось от волнения.

Он не поднял глаз.

Каким-то странным образом – словно всё решила сама судьба – они оказались в автобусе рядом. Спина к спине.

Он сел первым. Она – последней из своего класса. Мест почти не осталось. Только одно, рядом с ним. Но сесть лицом к лицу… ей не хватило духу.

Она опустилась на место, чувствуя, как между их лопатками – не прикосновение, нет – а невидимое, тёплое напряжение.

Он знал, кто сидит за его спиной. Она знала, кто перед ней.

Но ни один не повернулся.

Ни один не сказал ни слова.

Весь путь, пока автобус подпрыгивал на выбоинах, Ким сидела, не чувствуя тела. Словно растворилась. Словно исчезла.

И сердце её стучало в груди так глухо, будто заблудилось в собственном доме.

Она думала: «Наверное, со мной что-то не так… Наверное, я плохая… Странная… Сломанная…»

И даже представить себе не могла, что происходило на самом деле.

Она не знала, что за её спиной сидел мальчишка с огромной болью внутри. Который думал о ней весь день, каждую минуту. Которому тоже не хватило смелости.

Который отдалился, потому что испугался, что Ким его стыдится. Что она отреклась от него. Что он больше не нужен.

Они были так близко – и так беззащитно далеки.

Два ребёнка.

Две спины.

Одна история, которую они оба не могли понять.

Когда пришло время возвращаться к автобусу, Ким с подружкой задержались – в киоске неподалёку продавались любимые йогурты. Глупая, мелкая детская радость. Им казалось – времени ещё достаточно. Они даже посмеивались, выковыривая монетки из карманов.

Но когда они вышли на улицу – автобус уже медленно трогался с места.

Он уезжал.

А между ними и автобусом – трасса. Широкая, тяжёлая, как река из металла и гула. Машины проносились в обе стороны. Сигналы. Фары. Ветер от проезжающих мимо кузовов ударял в ноги, в лицо, в грудь. Подружка Ким взвизгнула, схватила её за руку – и они бросились вперёд.

Сердце грохотало в ушах.

Ким бежала, как во сне. Воздуха не хватало. Всё мелькало и дрожало – огни, дороги, лица водителей. Казалось, секунду – и… Но вот они добрались до обочины.

И в этот момент – она увидела его.

Шейн.

Он сидел у окна автобуса. И смотрел прямо на неё. В его глазах было всё: ужас, страх, беспомощность.

Он прижался лбом к стеклу, как будто хотел вырваться наружу. Как будто его душа – уже вне автобуса, уже рядом, уже держит её за руку.

Он не мог двигаться.

Но он хотел.

В каждом мускуле его тела была готовность сорваться. Побежать. Спасти.

Он не слышал шума. Не видел никого вокруг. Только её.

А Ким, тяжело дыша, с дрожащими руками и стуком сердца в горле, впервые почувствовала, что он всё ещё рядом. Что он… неравнодушен.