В центре полутемной комнаты, за массивным столом заваленным пергаментами, сидел пожилой мужчина. Его худое лицо, изрезанное морщинами, освещала тусклая лампа с потрёпанным абажуром. Жилистые пальцы сжимали крышку резной шкатулки. Видимо антиквар изучал ее до прихода Андрея. Но сейчас глаза старика были направлены на детектива. Он внимательно и с любопытством изучал гостя.

– Вы Андрей? – голос антиквара оказался приятным и мягким. – Мне звонили. Сказали, вам нужны ответы про символы.

– Да, – Андрей опустился на стул, скрипнувший под весом, и достал телефон. Пальцы нарисовали на экране ломанную линию. И экран разблокировался. – Что это за знак? Откуда он?

Антиквар подтянул телефон, наклонившись ближе. Лампа высветила его руки – сухие, с выступающими венами. Он вглядывался в изображение, что-то бубня себе под нос. После долгих минут изучения фотографии, морщины на лбу старика углубились. Его пальцы начали нервно постукивать по столу.

– Это ерунда, молодой человек, – он отмахнулся, голос стал резким, взгляд на мгновение опустился вниз. – Старый знак, ничего особенного.

Он замолчал. Пауза затянулась и в тишине Андрей слышал, как скрипит стул под его весом. Он сжал челюсть, наклонился вперёд, стул скрипнул громче.

– Хватит темнить, старик, – голос звякнул сталью. – Я расследую странное убийство и мне нужен убийца, а не сказки. Говорите прямо – что это?

Старик начал заметно нервничать, но пытался скрыть это.

– Это… связь с иным, – голос упал до шёпота, глаза сузились. – Не просто символ. Это часть древнего ритуала.

– Какого ритуала? – Андрей ударил ладонью по столу, шкатулка подпрыгнула.

Антиквар сгорбился, выдохнул с хрипом.

– Его знали избранные, – продолжил он, отводя взгляд. – Маленькая группа…

Андрей выжидательно посмотрел на него ожидая продолжения. Антиквар молчал.

– Вы знаете больше, – Андрей подался ближе. Впился взглядом в старика.

– Этот символ был на убитом. Кто его использовал? Зачем? – Он продолжал давить, не позволяя старику уйти от ответа.

Старик поднял глаза, встретив решительный взгляд Андрея. Губы дрогнули, но слова застряли. Он выдохнул – тяжело, с хрипом – и поднялся, опираясь на стол. Движения были медленными, но уверенными.

Андрей следил, как он пересёк комнату и подошел к дальней полке, где свет лампы выхватывал ряды книг. Там было очень много пыли. Видимо старик не заморачивался с уборкой. Пальцы антиквара скользнули по корешкам, остановились на массивном фолианте в темном переплёте. «Зачем ты только приперся?» – уловил Андрей шепот старика. Антиквар притащил книгу к столу. Она заскрипела, раскрываясь, страницы зашуршали. Он перелистал их, бормоча под нос: «Не то, это тоже не то».

– Вот, – пальцы остановились на нужной.

Перед Андреем возник символ – семилучевая звезда с буквами, которые прочитать было невозможно простому смертному. Чернила выцвели, но линии оставались чёткими, будто выжженными.

– Это знак ритуала семи врат, – голос антиквара стал глухим, дрожь пробивалась в каждом слове. – Его носили избранные.

Слово "избранные" он выдохнул с опаской, будто боялся, что кто-то услышит. Пальцы замерли над страницей, не касаясь её.

– Те, кто его носил, связывались с иными мирами, – продолжил он, голос на грани шёпота. – Для одних это был дар – сила, знание. Для других – проклятие, от которого не сбежать.

Андрей поморщился, не веря ни слову. «Иные миры?Чушь собачья!» – он сжал кулаки под столом. Это бред. Он хотел что-то рявкнуть антиквару, но лавка исчезла – полки, стол, старик. Словно исчезли за одно мгновение.

Ему восемь. Дом бабушки – запах угля и дров из печи, скрип половиц, тепло одеяла, пахнущего морозной свежестью. В углу стоит шкаф, накрытый простынёй. На стене висит медальон – старый, с семилучевой звездой, выгравированной в металле. Он всегда там висел, левее шкафа, над комодом с кружевной салфеткой и старыми фотографиями. Мальчишкой Андрей смотрел на него, чувствуя странное тепло от узора. Бабушка всегда протирала его тряпкой, молча, с задумчивостью в глазах. Иногда он ловил её взгляд – тяжёлый, будто она видела в медальоне больше, чем говорила. "Старинная вещь," – отвечала она, но голос дрожал, и Андрей чувствовал, что это не вся правда.