Окончательно распрощаться удалось только спустя полчаса, потому что Лехиных ботинок на входе не оказалось. А оказались они на нижней полке холодильника. Это малышка так не хотела прощаться.

Утром же Люся разбудила меня и Кирилла весёлым возгласом:

– Мальциски, пола лыбацить!

Старик явно был недоволен своим похмельем и нерассудительно допущенным пьяным обещанием. Оказывается, проводя сборы, он пару раз уже заходил в нашу комнату за катушками для спиннинга, но тишайшим образом, дабы не разбудить нас. Не потому, что ценил наш сон, а потому что хотел смыться один. Нас провести получилось, но не маленькую рыбачку.

– Папа, мы узе едем?

В итоге мы быстро оделись во что попалось под руку, после этого трижды переоделись в вещи, устраивающие Людмилу Петровну, и уже снова дрыхли, только в сидячем положении в машине. Мать с нами не поехала, будто что-то зная. Леха утром позвонил и сказал, что у него появились срочные планы и приехать он не сможет, что ещё более иронично отразилось на мироощущении отца. Я любил брата больше всех, но его отказу огорчился менее остальных, так как это позволило провести приятную рокировку.

Теперь Люся сладко спала на руках у Зои, Кирилл был удостоен возможности расположиться на чем-то более приятном, чем костлявые подростковые коленки, а я царствовал на троне переднего пассажирского сидения. Наша старушка – старая красная тройка, порыкивая как львица, лёгким речитативом напевала своим львятам мотив колыбельной.

Засыпая, мы даже не представляли, что такое зимняя рыбалка. Мы мыслили эмоциями и воспоминаниями о летних поездках на озеро, о шашлыках на костре, купаниях и догонялках по полю, свежему ночному воздуху палатки и вкусному горькому чаю из черного-пречерного чайника.

На деле всё разительно отличалось от наших фантазий. Не успел Старик пройти три шага по льду, с трудом маневрируя на скользкой поверхности с пятью чемоданами в руках, как Люся с берега заявила:

– Папа, тут холыднааа!

Отец, не оборачиваясь, выдержав паузу, как будто проговаривая вероятные ответы сперва в своей голове, крикнул:

– А ты побегай.

Лёд слегка похрустывал под нами, но Старик заверил, что всё это «мелочи жизни». Однако Кирилла его слова видимо не очень воодушевляли, потому что он продолжал двигаться походкой горбатого тарантула.

Дойдя до с виду ничем не примечательного места, но «проверено уловистого», отец пробурил нам по проруби, объяснил что да как и ушел в непонятном направлении, оставив нас с Кириллом с какими-то недоудочками в руках сидеть и мерзнуть. Люся прислушалась к предложению отца и носилась по льду то к нам, то к нему, то наоборот. Зря он дал ей такой совет: после часа таких побегушек ее моторчик может попросить теплую постельку и вкусную кашу.

Мы сидели и наблюдали за странными играми Старика в космонавта – так он пробуривал дырки во льду, неизменно помечая их флажками, загнутыми вниз. Клёва не было от слова совсем. Люся, которой уже поднадоело бегать, решила развлечься бурением нас:

– Ну цто, мога помали? А папа узе мога поймал. У нео селое видло.

И действительно, закончив свою космическую программу, отец вернулся к нам с ведром без крышки, полным маленьких карасей.

– Рауль, пробегись-ка, поищи крышку по лункам.

Ни пожалуйста, ни большое пожалуйста… Зазнался со своими карасятами!

Пока я искал злосчастную крышку, он уже оприходовал мое «проверенно уловистое» место и мне после первой выполненной ненавистной задачи ещё и пришлось учиться использовать бур, чтобы не остаться без рыбы. А дело, кстати, не такое уж и простое, если бур длиннее тебя.

Следующий час был полон психологического давления, оказываемого четырьмя детьми на явно не заслужившего такого отношения родителя. При этом зная, что его позиция справедлива, он не сильно то и поддавался на наши провокации, ставившие перед собой одну цель – «поехать уже». Не помогали ни якобы не сделанные уроки, ни «каса стынит», ни изображающие всяческие страдания ясные глаза Кирилла.