– «Мушкет»! Я три полста семь! Курс тридцать пять, скорость шестьсот восемьдесят, высота шесть триста, остаток тысяча восемьсот. Пожар левого двигателя! Отказ СДУ! Идём со снижением три метра в секунду, – доложил Николай о возникновении на борту аварийной ситуации, указав параметры полёта.

– Пожар ликвидирован? – с тревогой поинтересовался руководитель полётов.

Николай глянул на табло пожара левого двигателя – оно погасло. Затем бросил взгляд на зеркала24 заднего вида – за самолётом виднелся сизый шлейф дыма, свидетельствующий о том, что пожар, скорее всего, потушен. Чтобы лучше рассмотреть оставляемый самолётом след, нужно было стать в вираж. Но так как отказала СДУ, сделать это было невозможно. Самолёт стал практически неуправляемым. Чтобы убедиться в этом, Николай осторожно пошевелил ручкой управления и педалями.

– Пожар левого ликвидирован. Работает только канал крена. Упали обороты правого двигателя, – доложил он на КДП.

Тут вышел на связь Александр:

– Будем вести самолёт под кромку облаков, чтобы убедиться, что он не упадёт на какой-нибудь населённый пункт. Далее будем прыгать. «Экран» накидал кучу отказов, самолёт не спасти.

– Вас понял, три полста семь. В случае внезапного осложнения ситуации катапультироваться немедленно, – ответил руководитель полётов.

– «Мушкет»! Здесь поисковый, двести сорок первый! Ждём указаний, к взлёту готовы! – услышал Николай в эфире доклад командира вертолёта Ми-8 ПСС25.

– Поисковый, взлёт разрешаю! Давление семь-пять-два, ветер шестьдесят градусов, три метра. Курс на аварийный борт двести девяносто, смещается вправо, удаление сто сорок, – дал руководитель полётов «добро» на взлёт спасателей.

– Информацию принял, взлетаю, двести сорок первый.

«Молодцы, мужики! Быстро среагировали. Значит не долго по лесам и полям бродить придётся», – подумал Николай.

Тем временем самолёт пересёк нижнюю кромку облаков, которая находилась на высоте две тысячи триста метров, и Николай увидел перед собой лесистую местность, временами перемежающуюся с лугами. Населённых пунктов по курсу снижения не было, поэтому можно было катапультироваться.

– Коля! Что там впереди? – поинтересовался Александр, так как из задней кабины обзор вперёд сильно ограничен.

– Чисто! –ответил Николай.

– Тогда приготовиться к прыжку!

– Готов! – доложил Николай, переставив ноги с педалей в ложементы катапультного кресла, прижав голову к заголовнику, взявшись за поручни катапультирования и напрягая все мышцы тела.

– Внимание! Прыжок! – скомандовал Александр и потянул поручни катапультирования.

После этой команды время для Николая как будто замедлилось. Сначала хлопнули пиромеханизмы аварийного сброса фонаря, он сорвался со своего места и упругим потоком воздуха его сразу же унесло назад. Одновременно с этим сработала система притяга, которая плотно притянула плечи, поясницу и голени Николая к креслу. Специальные устройства, расположенные под бёдрами, немного приподняли колени, завершив фиксирование ног. В довершение ко всему, в защитном шлеме хлопнул маленький пиропатрон, автоматически опуская перед глазами лётчика защитный светофильтр. Всё это произошло за десятые доли секунды, но разум Николая каждое из этих событий фиксировал по отдельности.

Как только отработали все подканалы притяга, сзади раздался громкий хлопок и короткий, но мощный шипящий звук – это сработал комбинированный стреляющий механизм катапультного кресла задней кабины, которое вынесло Александра за пределы терпящего бедствие самолёта. Николай весь сжался, так как через шесть десятых секунды система должна была автоматически привести в действие стреляющий механизм и его кресла. Прошло мгновенье, второе, третье… И ничего!