Приземлившись на поле свеклы, Александр погасил купол, снял шлем с кислородной маской, отстегнул подвесную систему и подошел к «Комару»27. Вытащив из него аварийную радиостанцию, он нажал тангенту передачи и произнёс:

– Всем, кто меня слышит! Всем, кто меня слышит! Я три полста семь, я три полста семь. Терплю бедствие! Терплю бедствие! Приём!

Нажав клавишу приёма, Саша стал ждать ответа. Через несколько секунд он услышал:

– Саня! Это поисковый! Маяк твой запеленговали, скоро будем у тебя, – отозвались с поискового вертолёта.

– Гена, ты?

– Да, я! – ответил командир поискового вертолёта.

– Гена! Вы второй «Комар» запеленговали?

– Саш! У меня для тебя плохая новость…

– Говори, не тяни!

– Твой напарник, капитан Гудимов, после того, как ты катапультировался, вышел на связь. У него не сработало кресло. Ни по электрическим цепям, ни от механического привода. Похоже, что какая-то блокировка в кресле не снялась. В общем… он остался на борту. И вероятность того, что он выжил в падающем неуправляемом самолёте – никакая, сам понимаешь…

Услышав это, у Александра ещё сильнее зашумело в голове, которая и так туго соображала после катапультирования. Он отпустил кнопку приёма, обессиленно сел на землю и, бросив радиостанцию перед собой, обхватил голову руками. Самая страшная его догадка, которая посетила его ещё тогда, когда он после раскрытия парашюта не увидел рядом второго купола, и которую он как мог отгонял от себя, подтвердилась. Значит… Николай погиб! «Как же так?! Почему?!» – задавал он себе одни и те же вопросы и никак не мог найти на них ответы. «Ну так же не бывает! Так не бывает!»

Вдруг у него в голове мелькнул лучик надежды. Он тут же схватил радиостанцию и передал в эфир:

– Гена! А вы ещё раз хорошенько послушайте пеленгатор в моём секторе. Может всё-таки услышите второй «Комар».

– Саш! Мы уже минут пятнадцать только этим и занимаемся. Второго «Комара» не слышно.

Александр медленно положил радиостанцию перед собой и понял, что в сложившейся ситуации шансов на спасение у Николая не было никаких. На современных истребителях их аварийное покидание в воздухе предусмотрено только методом катапультирования. И если катапультируемое кресло не сработало, то у лётчика остаётся только один шанс на выживание – попытаться совершить аварийную посадку. А так как в самолёте, на котором летели Александр и Николай, полностью отказало управление хвостовым оперением, то и эту возможность судьба забрала у Николая…

Саша сидел на земле и отсутствующим взглядом смотрел в землю, когда вдалеке послышался рокот приближающегося вертолёта. И только когда Ми-8, заходящий на посадку в нескольких десятках метров от Александра, начал поднимать клубы пыли, он встал и пошел собирать парашют, чтобы его не унесло мощными потоками воздуха.

Подобрав Подлесного и загрузив его нехитрые пожитки, вертолёт взлетел и направился к месту падения самолёта. Это место хорошо было заметно с воздуха, так как только там виднелись клубы чёрного дыма. Подлетев к месту пожара, Александр и экипаж спасательного вертолёта обнаружили, что самолёт упал на небольшой поляне посреди леса. Размеры поляны и растущие на ней редкие деревья не позволяли вертолёту приземлиться рядом. Поэтому командиру вертолёта пришлось отлететь километра на полтора от места катастрофы, где было ближайшее место, пригодное для посадки.

Как только вертолёт приземлился, Александр с членами поисково-спасательной команды пешком направился обратно к обломкам самолёта. Через полчаса продираний сквозь лесные заросли они вышли к «яме». Пожар к этому времени уже стал угасать, поэтому к воронке, образовавшейся на месте падения, можно было подойти вплотную. По положению виднеющихся из земли частей самолёта было понятно, что борт столкнулся с землёй на большой скорости под углом примерно семьдесят градусов. От носовой части фюзеляжа, где располагались кабины, ничего не осталось. А если и осталось, то всё это находилось на самом дне воронки, глубиной метров пять, где догорали остатки керосина.