Сборник метафизических рассказов Владимир Хаустов

Глазные яблоки были трусливы и манерно убегали от вилки, которую я держал во вспотевшей руке. В этот момент я напевал песенку и пытался одновременно пить воду из графина, держа последний за шею.

Дерьмо, дерьмо, страна моя, весь мир покрыт дерьмом… – Пел я, захлебываясь водой.

Яблочки, изящным маневром очередной раз ускользнув от вилки, свалились с тарелки на мирно спящего под столом моей квартиры друга Петруху.

Чё надо?!

Взревел тот проснувшись, но увидев меня успокоился.

Я пнул его ногой в вонючем носке. Тот заскулил на манер собаки, с той лишь разницей, что вдобавок выпустил из ноздрей дурно пахнущий желтый дым.

Стиморол надо жевать. Потому как кариеса не будет.

Посоветовал я ему.

А он плавится в пасти, и к небу прилипает, как красная икра.

Проворчал Петруха.

Много ты, опоссум, красной икры слопал… – Её жрать вредно, там свинцу много.

Я подошел к окну и бросил в окно сначала графин, потом вывалился сам.

Когда я упал из окна двадцать второго этажа на асфальт, прямо на осколки графина, позвоночник мой хрустнул, череп раскололся и в левой руке и правой ноге сломались кости. Так же ребра треснув, пробили грудную клетку и вылезли наружу, но больше ничего плохого не произошло.

Эка незадача, подумал я вылезая из разбитого тела. Непрочно-то как делают, тьфу!

Ко мне в тот же момент подскочил рогатый, разбитной черт, в надежде получить мою душу.

Сдавать собираешься или как?

Спросил он тоном, каким старая бабулька просит забрать пустую бутыль из-под пива.

На реинкарнацию пойду.

Сказал я и отправился к дыре в небе, вокруг которой по окружности располагалась надпись: “Реинкарнационный отдел” – Да брось ты! На кой хрен тебе эта мука?

Гундосил черт, оценивающим взглядом рассматривая мою душу, которую я нес подмышкой.

Пошел вон, побируха! Работать иди кочегаром, лоботряс! А то в Аду холодно станет!

Озлобился я.

Черт отстал, бормоча что-то нецензурное.

За надувным столом в приемной отдела сидел сильно растолстевший ангел и чудовищно ел селедку. Крылья его были ухоженные, но маленькие по сравнению с его объемистой тушей и пушистые. Своим видом ангел производил ощущение облака.

Опять Гуллалеев! Ну чего ты все сюда таскаешься?

Возмутился ангел на удивление высоким голосом. И скормил остаток рыбы       небесной       кошке,       полосатой,       с       розовыми       безволосыми крылышками, напоминающими крылья летучей мыши.

Мне этот мир тоже не подходит!

Заявил я и пнул кошку, которая принялась обхаживать меня сужающимися кругами и хищно мяукать.

Ну!

Удивился ангел и вытаращил на меня выпуклые, водянистые глаза.

А что тебе подходит? Может тебя в ад не перевоспитание отправить?

Брось ты эти сказки!

Раздраженно сказал я ангелу.

Ад, Рай… Все это церковная херня на постном масле.

Гуллалеев, ты уже шестой раз воплощаешься… Поимей совесть! Чем тебе быть мышью не понравилось? Чего ты отравленного сыра наелся? Знал ведь, тунеядец, что сыр то отравленный!

Ну, предположим, знал… Ну и что? А высоко разумное человеческое существо в мышиную шкуру засовывать – Это что гуманно?

Или вот сейчас.

Продолжал ангел…

Ну, какого хрена ты суицид устроил? А если бы ты своим телом кого прибил? Хрен бы ты тогда так поговорил. Тобой бы тогда “отдел принудительной трансфакации” занялся бы.

Делать мне больше нечего, как кого-то прибивать своим телом.

Проворчал я.

Ладно, посмотрим вакансии…

Ангел, рыгнув, покрутил ручку граммофонного компьютера на жидких нейтронах и посмотрел в пыльную медную трубу.

Есть одно место… В камере смертников жизнь закончится. Только вот хрен тебе это место, льготы не будет! А то ты опять к нам придешь, да еще со статусом политического беженца. Нянчись тут потом с тобой.

Подбирай мир по склонности, да прочие благопупости демократии.

Я же вам план помогаю выполнять, толстая ты курица!

Еще оскорбляет! Ух, эти перевоплощенцы! Есть люди как люди, сидят себе в нирване, а этот все в сансару лезет, будто там медом намазано. Просветляться, когда будешь? А? Или ты тут вечно намереваешься бродить и время чиновников отнимать?

Когда надо, тогда и просветлюсь, тебя не спрошу.

Я снова пнул кошку, которая подобралась слишком близко.

Эт точно, хули меня то спрашивать. И живых существ ты не любишь. – Огорченно сказал ангел, провожая взглядом кувыркающуюся под куполом отдела кошку.

Я кошек не люблю.

Поправил его я.

Иди в пятую кабину и приготовься.

Сказал, вздохнув ангел – перевоплотитель.

Куда на сей раз?

Спросил я.

Много будешь знать, скоро здесь очутишься – криво усмехнулся этот подлый гаденыш.

Хлюп. Чпок!

Я опять родился. Потом я вырос и стал человеком. Но, как водится, что со мной это уже бывало, я напрочь забыл.

Я стоял, разглядывая здоровенную свежую говяжью лепешку, по которой ползали зеленые благовоспитанные мушки.

Ты меня ни капельки не любишь!

Захныкала Кугиля и принялась платочком вытирать покрасневший нос.

Да люблю я тебя, успокойся!

Я зло высморкался с помощью большого пальца правой руки и посмотрел на жену. Ее бледное лицо с веснушками было похоже на свадебный торт.

Дура набитая, подумал я и еще раз высморкался, только теперь с помощью большого пальца левой руки.

На хрен я женился? Блин, придурок. Беременная она, как же. Кило лапши на уши навесили тебе, а ты и женился. Что б я еще трахался спьяну! Фигушки. Лучше онанизмом всю жизнь буду заниматься.

В небе на небольшой высоте проплыл дерижабль и врезался в эйфилёву башню.

Из разорванного дерижабля на землю посыпались туристы.

Ты дерижабль неправильно пишешь.

Сказал мне Microsoft Word.

Умный больно… Дирежобль, что ли писать? От слова дирежор, что ли? Дерижор пишется по-русски. Ясно! От слова драть и жрать. А дерижабль сделан из жабьих шкур, потому и дерижабль. И вообще, отцепись, продукт импортный! Мой язык, как хочу, так и пишу. А ты вон за своими шопенгауэрами следи.

Посоветовал я ему.

А то на Лексикон сменяю, и пусть мне будет хуже.

Microsoft Word на это ничего не сказал, зловеще мигая толстым курсором. Он явно задумал какую-то гадость.

Я ударил кулаком в лицо жене и ласково сказал:

Хватит хлюпать. Этот звук меня раздражает, кисонька.

Жена улыбнулась разбитыми губами и прижалась ко мне тощим телом.

Я знаю, что она подумала. Она подумала – Бьет, значит любит.

Я взял ее за руку и потащил к нашему фургону.

Пока я разбирался с женой, наша лошадь сбежала из упряжи и ее съели волки. Я еще видел, как они доедают лошадиный труп на горизонте.

Тебе наука.

Я показал на волков. Жена всхлипнула.

Аллах акбар!

Заорал из повозки мой тесть, киргизский султан Ибн Хабиб Урюк.

Я его, недолго думая, послал покупать лошадь в Париже дав ему пачку ассигнаций, вырванных из Алмазной Сутры.

Смотри ишака не купи!

Напутствовал его я.

Запомни, ишак вдвое меньше лошади, а жрет вдвое больше.

Ассалам Алекюм.

Ответил мне тесть, кланяясь и быстро скрылся за ближайшим барханом.

Проворный старикашка, подумалось мне.

Я и не знал, что там, за барханом его укусила гремучая змея, полная гремучей ртути. Я это понял, когда прогремел близкий взрыв и на землю стали падать обрывки чалмы, ватного тулупа и ассигнаций.

О ля ля! Неудача…

Прокомментировал это событие я.

С повозки, сброшенная взрывной волной, упала теща. Баба с возу – кобыле легче. Но кобыла на данный момент времени отсутствовала.

Я послал ее вслед за тестем. То есть за лошадью.

Без кобылы не жизнь…

Сказал я в свое оправдание и развел руками.

Когда теща скрылась в направлении Парижа, я взглянул на темнеющее небо.

Мои глаза тут же заметили фашистского парашютиста – диверсанта. Я сразу понял, кто это такой, потому что на парашюте была криво намалевана гигантская свастика. А сам парашютист орал на всю округу “оле – оле” и “дойчен сольдатен унд дойчен парашютен”. Должно быть со страху. К тому же из-под его парашюта шел дождь.

Фашист опустился прямо в центр волчьей стаи. И я видел, как к нему тут же подошел каюк, и они с фашистом на пару стали развлекать волков карточными фокусами и игрой на расческах. Съевшие лошадь волки, внимательно дослушали и досмотрели это дурацкое представление. Потом выстроились в шеренгу и молча ушли в ближайший лес, брезгливо подергивая ушами.

Ну не жизнь, а малина!

Вырвалось у меня.

Жена тут же полезла целоваться, и мы с ней завалились в фургон прямо на мешок с капканами, силками и динамитом. Ее юбка задралась мне на лицо и не видел, что делаю. Вдобавок, пока я настойчиво дышал, прямо за палец меня цапнул комар, окончательно осатаневший от собственной жизни.

Ночь я провел плохо. Меня тошнило и рвало. В животе работал перфоратор, а в голове китайцы испытывали турбину.

Наверное, я съел муху.

подумал Я, когда совершенно голый, в пепельном свете луны сидел орлом посреди пустыни и читал обрывок “Морнинг стар”.

На горизонте кружили “Ирокезы” и высаживали в джунгли десант.

С южной стороны советский космонавт запутался в стропах системы спасения и висел на баобабе уже четвертые сутки. Скорее всего он уже погиб.

На западе разгорался восход.

На востоке стоял Кремль и оттуда доносились крики пьяных демонстрантов.

Слива труду!

Вызывающе орали демонстранты в этой южной ночи.

Да здравствует третье мая! Пошли все на Хуй! Ура!

Я использовал цитаты из “Морнинг Стар” по назначению и полез под бок жене греться.

Утром жена умерла. Она подавилась кетчупом от жадности и теперь синела все больше, пока наконец жизнь не покинула ее бренное тело. Мне было ее немного жаль. Сейчас, мертвая, она напоминала мне задавленную грузовиком кошку.